Страшный дар

Губы выпятились явственнее, зрачки затянуло маслянистой поволокой. Или пастору почудилось, или дурман любви, исходивший от двух пичужек в аптеке, пропитал ткань его глухого сюртука и до сих пор кружил голову?

Агнесс порозовела, словно сиротка из работного дома, которой вместо жидкой овсянки плеснули сливок. Еще бы, из неловкого подростка она превратилась в девицу на выданье – и всего-то за пару секунд! Ранее беседа велась поверх ее головы, теперь же Агнесс получила законное право вставить словечко.

– Рада знакомству, сэр, – без промедления защебетала она, – и передайте наилучшие пожелания миссис Кеттлдрам.

К неудовольствию пастора, мистер Хант тоже удостоился ласковой улыбки.

– А дочери у вас есть?

– Оливия, да только она еще дитя и такая егоза, что совсем вас утомит. Барышень тут раз-два и обчелся. Только у миссис Билберри, моей соседки, есть дочь ненамного старше вас, но она поглощена свадебными хлопотами…

Пастор нахмурился. Хлопоты мисс Билберри сводились к тому, что она сосредоточенно полировала рога для будущего мужа. Не хватало еще, чтобы этот зяблик с ней водился. Хотя Милли Биллберри при любом раскладе лучше, чем… чем иные особы, за упоминание которых налагается штраф.

– Боюсь, среди наших пустошей вы скоро заскучаете, мисс Тревельян. Одна надежда на мистера Ханта. Ба! Да я забыл упомянуть, что он управляет железнодорожной компанией. Скоро нашу провинциальную тоску разрушит перестук колес. Ежели, конечно, местные фермеры окажутся сговорчивее ирландских оборванцев…

– От пожеланий ирландских арендаторов ни-че-го не зависит, – поморщился мистер Хант. – Дорога будет проложена именно там, где решит совет директоров. Кто бы на нее ни притязал, земля все равно принадлежит английскому лорду. Вся загвоздка в том, что лорды не проживают в своих ирландских имениях – я их за это не виню, в тех краях любой рациональный человек сойдет с ума, – так что искать их нужно в Лондоне. Как бы то ни было, совет директоров с ними договорится. За ценой мы не постоим.

– Такая щедрость, такая щедрость! – Староста подрабатывал у приятеля глашатаем.

Графство Типперэри, подумал пастор. Оплот суеверий. Забитые, полунищие крестьяне мешают проложить железную дорогу. Кого-то они боятся больше, чем англичан, на чьей стороне ружья и дубинки, черные мантии и пудреные парики…

Нет, этого не происходит. Этого не может происходить.

– К слову, о щедрости, – вернул его к реальности голос Ханта, такой сухой, что, услышав его, хотелось самому прочистить горло. – Дирекция нашей компании охотно пожертвует на вашу церковь.

Тут развеялась даже набухавшая тревога. Мистер Линден опешил, словно бы снял шляпу, чтобы смахнуть пот со лба, а в нее уже швырнули два пенса. Хорошая церковь не нуждается в пожертвованиях. Пастор отвечает за ремонт алтарной части, прихожане – за неф. И уж тем более церкви Линден-эбби не пригодятся дары тех, кто не принадлежит к ее пастве. У этого Ханта акцент айрширский! Добавить сюда постный вид – и вот вам портрет пресвитерианина из шотландского Лоулэнда!

– Сами справимся, – отрезал пастор.

– Зря вы так, мистер Линден, – посетовал джентльмен. – Очень зря. Поддерживать памятники древности в исправном состоянии – занятие дорогостоящее. Камень крошится, кровля ветшает, колокольня кренится от ветра, а наутро праздные языки болтают, будто пролетавший мимо дьявол задел ее копытом. Каким веком датируется ваша церковь? Я слышал, что двенадцатым?

– Вы слышали правильно. Когда-то здесь находилось аббатство двенадцатого века. Но после закрытия монастырей при Генрихе Восьмом его продали частному лицу – моему пращуру, между прочим. Он превратил кельи в комнаты, клуатры – в галереи. Так возникла Линден-эбби, наша родовая усадьба. Что до монастырской церкви, то ее горгульи смутили пуритан, и войска Кромвеля ее взорвали. А жаль, она была куда милее, чем наше нынешнее строение.

– Впервые вижу священника, который не хвастался бы своей церковью, – подивился проницательный Хант. – Всяк кулик свое болото хвалит – разве не так, сэр? Ваше-то чем вам не угодило?

– С какой стати вы решили, будто мне не угодило… мое болото? Церковь как церковь. Шерстяная.

Агнесс округлила губки, словно хотела задать вопрос.

– Это значит, что по ее стенам растет шерсть, – подсказал ей дядя. – Тепло и уютно в февральскую стужу.

– Да полно вам, сэр, нет, ну честное слово! – вмешался староста. – Это значит, мисс Тревельян, что церковь построена на доходы от продажи руна. Таких в центре много, но и у нас попадаются.

– Купцы порадели для других купцов. Каждый витраж подписан, все стены в гербах. Ремонт проплачен на столетия вперед. Если уж вам не на что потратить деньги, мистер Хант, то отдайте их на приходское пособие для бедных.

Брови мистера Ханта поползли вверх, лоб собрался в толстые морщины.

– Пособие? Правильно ли я расслышал, сэр? В вашем приходе беднякам по-прежнему приносят еду на дом? Сие расточительство их развращает.

– Что же им, умирать от голода? Неурожай тянется уже пять лет.

– Тем беднякам, что не могут сами себя обеспечить, должно подать заявку в работный дом.