Страшный Париж

— Ты уже знаешь, Шарль, но господин Рудинский, может быть, еще не знает имени того существа, которое лежит в основе наших беспокойств, и потому я первым делом уточню, что его называли при жизни Огюст Лемаршац. Нам лучше начать с его отца. Дальше я не имел пока возможности углубиться в родословную фамилии — и жаль, так как там могли бы встретиться всякие любопытные сюрпризы. Во всяком случае, Филипп Лемаршан, отец Огюста, происходил из одной деревни в Нормандии, пользующейся довольно дурной славой: еще недавно там имел место процесс ведьм.

Молодой Филипп вынырнул на сцену с началом Великой Революции, сперва у себя в провинции и быстро затем в Париже. Известен факт, что многие буржуазные семьи Франции составили свое состояние в эту эпоху, и некоторые из них не весьма почтенными средствами.

Профессор запнулся и бросил на Ле Генна несколько обеспокоенный взгляд, смысл которого тот мигом разгадал.

— Ты можешь говорить не стесняясь, старина! — воскликнул он не без некоторой обиды. — Мои предки были на другой стороне! Один из них, по прямой линии, был адъютантом де Рошжаклэна и убит в бою рядом с ним, на берегу Луары. А по матери я, хоть и в дальнем, но бесспорном родстве с самим Кадудалем, чем, признаться, горжусь.

— Итак, Филипп Лемаршан был одним из людей, которые по уши вымазались в крови 1793-го года и у которых главной целью были деньги, и денег он оставил своему сыну больше чем достаточно. Этот сын, Огюст, был эпикурейцем, решившим наслаждаться жизнью как только можно. Эстетом в искусстве и литературе, жуиром в светских салонах.

Огюст Лемаршан родился в Париже, в 1810-м году, когда его отцу было уже за 50 лет, причем его появление на свет стоило жизни его еще совсем молодой матери, и остался в 20 лет сиротой и наследником огромного по тому времени состояния. Тогда мир предоставлял богатому человеку возможности более интересные, чем нынче: мы мало имеем в наши дни даже представления о том, сколько в нем было свободы, красоты и комфорта! Огюст, получивший хорошее образование и привычный к обществу золотой молодежи столицы мира, был по складу характера гедонистом и желал взять от жизни все удовольствия, какие она может дать, в самом широком смысле, интеллектуальном, эстетическом и физическом.

Он прожил достаточно долгую жизнь, чтобы выполнить свой план; он скончался только в 1884-м году, на заре нового века.

— Тогда, значит, с его смерти не прошло еще ста лет, как мне говорили? — робко спросил я.

— Нет, только 70 лет. Но 70… это как раз цифра знаменательная в оккультных науках, связанная для всех темных сил с увеличением их влияния, — Керестели и Ле Генн понимающе переглянулись.

— Теперь, через такой долгий срок, нелегко восстановить второстепенные события середины прошлого столетия, хотя наш друг и дал мне к тому широкую возможность, открыв мне доступ во все архивы, полицейские и иные, — профессор сейчас обращался преимущественно ко мне.

— Общая картина, однако, восстанавливается довольно ясно. Значительную часть времени, особенно в-первые годы после смерти отца, Лемаршан провел в путешествиях, включая Индию и Дальний Восток, и целые годы на Балканах, бывших тогда в большой моде. С возрастом он стал менее подвижен и прочно осел в Париже. Круг его интересов был широк: наука, искусство… но с бесспорным уклоном в сторону всего зловещего: оккультизм, демонология, вивисекция… Один из документов доказывает, что при его доме — он жил в большом мрачном особняке в Отейле — имелась тайная курильня опиума. Но там, верно, много можно было найти курьезного…

Полиция располагала почти бесспорными данными о тайных пороках, безобразных оргиях и кощунственных церемониях, — ютившихся за высокой оградой этого особняка, купленного еще первым Лемаршаном, прежде принадлежавшем одному герцогу. Но его теперешний владелец был богат и влиятелен; он умел кого надо подкупить; доказать что-либо в подобных материях нелегко… а самое главное, в числе завсегдатаев и случайных посетителей были лица, которых властям никак не хотелось втягивать в скандал. Я не буду называть сановников и светские фигуры того времени; большинство из них ныне забыты. Стоит, пожалуй, упомянуть маркиза Де Кюстина. Но Лемаршан пользовался славой мецената и обширными связями в литературном мире. Достаточно сказать, что в разные периоды в числе гостей его салона считались Жерар де Нерваль, Барбе д’Оревильи, Шарль Бодлер, Гюисманс, Вилье де Лиль Адам, Мопассан и Оскар Уайльд…

— «Les fleurs du mal», «Les diaboliques», «Contes cruels», «А rebours», «Horla»,[23] — невольно пробормотал я. — Самоубийство, безумие, извращение…

Мадьяр бросил мне быстрый взгляд с интересом и пониманием: