Страшный Париж

— Да-с; есть духи шаловливые, легкие, которым не только ничего не значит врать и паясничать, которые даже находят в том удовольствие, и нарочно, для своей потехи, готовы Бог весть что внушать человеку.

Н.С.Лесков. «На ножах».

Решительно, у меня такое чувство, что я должен поделиться этими фактами с публикой; я просто не имею права сохранять их для себя одного. Сколько людей, даже если считать одних русских эмигрантов, в той или иной форме занимается спиритизмом? Боюсь, их наберется много. Конечно, Церковь, наша родная, православная, и все другие христианские вероисповедания тоже, категорически и сурово запрещают какие бы то ни было упражнения в оккультизме. Но и здесь, как в стольких других вопросах, сколько народу считает этот запрет для себя не обязательным!

Можно было бы сказать, пусть и несут тогда последствия своего поведения. На самом деле, однако, значительная часть ведет себя так просто по легкомыслию, не сознавая толком, с какими силами ведется игра. Вот почему я в конце концов решился написать изложенное ниже предостережение. Конечно, злых духов на любой сеанс со столоверчением, планшетками, медиумами и прочими инфернальными средствами общения с иным миром, является немало. Но все же, если я разоблачу хоть одного из них, и то будет благое дело.

Я сам вел себя не лучше других, когда в тот вечер у Натальи Николаевны согласился принять участие в затеянном сдуру сеансе, имевшем столь трагические последствия. Как же было предвидеть! Поначалу все было весело и вполне банально. Мы сидели, помнится, семеро, за круглым столиком, и слушали голоса из пространства — в большинстве случаев вздор ужасный, иногда и смешной, и в основном, вероятно, продукт подделки со стороны участников. Так оно и шло, пока не прозвучал, совершенно внезапно, слегка осиплый мужской голос, разом заставивший нас всех вздрогнуть, словно от электрической искры, хотя он и произнес только самые обычные слова:

— Здравия желаю, ваши благородия!

На минуту все растерянно застыли в молчании; потом Наталья Николаевна замирающим от волнения тоном спросила:

— Кто ты, дух?

— Казачий урядник Семен Егоров, — деловито отозвался тот же голос, спокойно и словно бы с ухмылкой.

— Ну, это видно по моей части, по военной, — не разобрать шутливо или всерьез заметил, нарушая вновь возникшую паузу, полковник Георгий Константинович, один из гостей. — Скажи-ка, а какого же ты войска, братец?

— Яицкого, ваше благородие.

— Экая старина! Да ты при каком же царе служил-то?

— Так что при Петре Федоровиче, ваше благородие.

— Петр Федорович? Это когда же? Ведь Петр Великий, помнится, был Петр Алексеевич? — растерянно отнеслась к нам Наталья Николаевна.

— Да нет, это выходит Петр Третий… Подождите-ка… А ты где же воевал, служивый? И что же, на поле брани жизнь довелось окончить? — снова обратился к духу полковник.

— Так что под Оренбургом в 1774 году, ваше благородие!

— Под Оренбургом в 1774 году? Так ведь Петр Третий умер в 1762… Это ты что же, значит Пугачу служил?

— Кому Пугач, а кому Его Царское Величество Государь Петр Федорович! Известное дело, Катьке не служил! — с неожиданной грубостью брякнул в ответ из пространства незримый урядник Семен Егоров и вдруг прибавил грязное, непечатное ругательство.

Мы все замолчали, в полной растерянности.

Но дух не унимался и через несколько минут заговорил снова, на этот раз не дожидаясь приглашения и в тоне явной злобы:

— А ты бы, ваше благородие, чем тут вздором заниматься, шел бы себе домой. Может, там чего бы хорошего увидел.

До нас донесся глумливый смех, и почудилось, точно захлопнулась какая-то дверь. Больше никто не отзывался на вопросы, да и мы были слишком взволнованы, чтобы продолжать сеанс. Зажгли свет, и почти тотчас же полковник встал и начал прощаться.

— Как, неужели вы не останетесь ужинать, Георгий Константинович? — с огорчением вскричала хозяйка. — Ведь я вас с тем и приглашала! И мы бы потом сыграли в бридж… Ну, куда вам торопиться?

— Нет, уж я пойду, извините, — отнекивался побледневший полковник, — знаете, ведь жена сегодня нездорова. Меня уговорила пойти к вам, а сама осталась одна. Вдруг ей станет хуже, а меня нет. Все может быть, вы уж простите…

Наталья Николаевна перестала его удерживать. Все мы знали, что Георгий Константинович страстно любил свою молодую жену, с которой повенчался не более года тому назад.

Хотя я и взял вымышленные имена, они, наверное, никого не обманут в парижской русской колонии. В ней еще слишком жива память о трагедии, кровавой и неистовой, разыгравшейся несколько лет назад. Вернувшись к себе, Георгий Константинович застал свою молодую жену в обществе Пети Н., ее бывшего товарища по Русской Гимназии. Очевидно, обстановка была такова, что не допускала сомнений.