Страшный суд

— Чего не дано, того не дано, — развел руками и вздохнул вождь германского народа. — Вы что, думаете, будто я не мечтал создать семью, нянчить маленьких киндеров, продлиться во времени через рожденные мною поколения?

Увы, и этого мне не было отпущено богами… Моей семьей стала нация, весь германский народ. Ибо так предписали мне свыше, не спрашивая, буду ли счастлив в этой ипостаси, и Адольф Гитлер решению судьбы безропотно подчинился.

А новые дети, дружище, у вас еще будут… Потерпите, партайгеноссе!

Сглаживало горечь утраты лишь понимание собственной ненужности в шестьдесят восьмом году. Ведь его ненаглядная Вера не одинока, с нею остался второй — или первый? — Станислав Гагарин, который доживет вместе с нею до нынешнего времени, в котором он находится, видимо, сейчас уже в Трускавце, где попивает вместе с Верой Васильевной славную водичку Нафтусю и ждет, когда ему разъяснят, зачем отправили писателя в Западную Украину.

— Каждому свое, — усмехнулся Стас, запирая номер перед тем как вприпрыжку — штурман любил трапы — сбежать с шестого этажа и выбраться на Морскую улицу, ведущую к памятнику адмиралу Нахимову и Графской пристани.

— Огоньку не найдется? — дружелюбно спросили его из подъезда последнего перед площадью дома, и рослая фигура выступила штурману навстречу.

Стас Гагарин будто споткнулся и машинально сунул руку в карман светло-салатовой куртки, которую набросил перед тем, как выйти в ночной Севастополь.

Очутившись в более зрелом возрасте, его двойник усвоил привычку отвечать на подобные просьбы категорическим нет. Но у этого Гагарина были иные пока манеры.

Он выхватил из кармана спичечный коробок, с готовностью протянул его, тут же услыхал за спиною быструю поступь, почувствовал, как рука его оказалась захваченной приемом «рычаг внутрь», а под подбородок легла чужая рука того, кто напал на Стаса Гагарина сзади.

— Наручники! Живо! — услыхал он прерывистый голос, и стальное кольцо охватило правую руку, завернутую за спину.

Мгновенно сообразив, что попал в западню, штурман-сочинитель напрягся и зацепился левой рукой за собственный поясной ремень. Одновременно он вывернул шею и что есть силы вонзился зубами в руку, которая отгибала его подбородок.

Нападавший матерно вскрикнул и ослабил захват, позволив штурману прижать подбородок к груди.

Одна рука его, правая, продолжала оставаться завернутой за спину, левую, которой он цеплялся за пояс, пытался завернуть тот, кто просил у него огонька, положение складывалось патовое, эти двое не могли совладать с Гагариным, и Стас успел подумать, что сейчас вот и дадут ему по затылку, дабы не сопротивлялся.

Не оставляя надежды переиграть нападавших, он резко сунулся вперед и вниз, к асфальту, увлекая за собой неизвестных противников, но падая, успел увидеть, как на подмогу выметнулись из неосвещенной подворотни еще двое.

«Теперь мнет хана», — отрешенно подумал эмиссар Зодчих Мира на Черном море.

Оставалось закричать благим матом — «Караул, мол, люди добрые, спасите!» — но всегда обостренное в натуре Гагарина чувство собственного достоинства не позволило штурману прибегнуть к веками испытанному средству.

Молча сопротивляясь, он свалил-таки противников на уличный асфальт, но вторая пара неизвестных бандитов была уже рядом.

Толком не успел Стас Гагарин рассмотреть того, что произошло затем. Он услыхал резкое х-э-а-к, затем глухой удар, напомнивший ему времена, когда сам мордовал набитый песком кожаный мешок в боксерском зале, и почувствовал, как исчезло давление на руку, которую завернули ему за спину.

Изловчившись, он поднялся и принялся что есть силы хлестать того, кто захватил его за шею, болтающимся на штурманской руке свободным кольцом наручников.

Тот, кто хотел прикурить, мешком валялся на асфальте подле.

В сумрачном свете уличного фонаря Стас Гагарин увидел небольшую и щуплую на вид фигуру в спортивном костюме и белых кроссовках, которая угрожающе хэкая, осыпала ударами обеих ног тех двоих, кто бросился к сообщникам, не сумевшим сразу одолеть Гагарина.

Тот, кого штурман хлестал пусть и недостаточно тяжелым, но чувствительным кистенем, вновь несмотря на удары бросился на ускользнувшую жертву, но внезапно раздался резкий свист от стоявшего поодаль уазика-фургона.

Затем автомобиль резко подвинулся к ним задним ходом, нападавшие подхватили уже поднявшегося на четвереньки мужика, так и не сумевшего надеть браслет на вторую руку Гагарина, поволокли его к распахнутым дверцам, втащили в нутро и впрыгнули сами, уазик резко рванул с места, исчезнув с Морской улицы, едва на место схватки подбежали трое морских пехотинцев в камуфлированной одежде.

В руках они держали короткие автоматы.

Один из морпехов вскинул оружие и собирался открыть огонь по удаляющемуся автомобилю, но старший в этой троице крикнул:

— Отставить!

Быстрым и ловким движением он освободил руку Стаса Гагарина от металлического кольца, проверил — насколько штурман в порядке, потом поворотился к спортсмену, так хватко владевшему приемами каратэ и сказал: