Страсть

Они пришли рано, очень рано, когда лодки везли овощи на рынок. Без предупреждения. Приплыли втроем, в блестящей черной гондоле с флагом. Сказали, что хотят задать нам несколько вопросов, только и всего. Известно ли Вилланели, что ее муж мертв? Что случилось после того, как мы с ней спешно покинули Игорный дом?

Последовал ли он за нами? Видели ли мы его?

Казалось, Вилланели, как его бесспорной законной жене, должно достаться значительное состояние - если, разумеется, она не убийца. Вилланель должна была подписать бумаги на получение наследства, и ее увели опознавать тело. Мне посоветовали не покидать дом, а для гарантии, что я последую этому совету, у ворот оставили человека, который с удовольствием грелся на солнышке.

Мне хотелось лежать в ярко-зеленом поле и смотреть в ярко-синее небо.

Она не появилась ни в тот вечер, ни на следующий, а человек у ворот все ждал. Когда на третье утро она вернулась, с нею пришли двое мужчин. Она предупредила меня взглядом, но не смогла сказать ни слова, и меня увели молча. Адвокат повара, коварный скрюченный мужчина с бородавкой на щеке и красивыми руками, прямо сказал мне, что считает Вилланель убийцей, а меня - сообщником. Подпишу ли я признание? Если да, то он согласится взглянуть сквозь пальцы на мое исчезновение.

- Мы, венецианцы, не настолько грубы, - сказал он.

А что будет с Вилланелью?

Условия завещания повара были довольно любопытными: он не попытался лишить жену ее прав и не разделил состояние между другими людьми. Просто написал: если моя жена по какой-либо причине (в том числе из-за отсутствия) не сможет стать наследницей, все состояние перейдет к Церкви.

Он явно не ожидал, что увидит Вилланель еще раз, но при чем тут Церковь? Едва ли он когда- нибудь бывал в храме... Должно быть, мое удивление оказалось явным, потому что адвокат простодушно объяснил: повару нравилось смотреть на мальчиков в красном из церковного хора. Он едва заметно улыбнулся. Если улыбка его и намекнула на нечто большее, чем уважение покойного к религиозным обрядам, намек он спрятал тотчас.

А ему-то что за дело, подумал я. Кому достанутся деньги? Адвокат не был похож на человека с совестью. И тут я впервые в жизни осознал свое могущество. Могущество человека, которому выпала дикая карта.

- Это я его убил, - сказал я. - Заколол ножом и вырезал сердце. Показать вам форму дыры, которую я проделал в его груди?

Я нарисовал на пыльном подоконнике треугольник с рваными краями.

- Его сердце было синим. Вы знали, что сердца синие? Вовсе не красные. Синий камень в красном лесу.

- Вы безумны, - сказал адвокат. - Ни один здравый человек не стал бы так убивать.

- Ни один здравый человек не стал бы жить, как он.

Мы стояли и молчали. Я слышал его сопение, шершавое, как наждак. Его руки лежали на признании, которое я должен был подписать. Красивые руки с маникюром, белее бумаги, на которой они покоились. Откуда он их взял? Они не могли по праву принадлежать ему.

- Если вы говорите мне правду...

- Верьте мне.

- Тогда вам придется подождать меня здесь.

Он встал, вышел и запер за собой дверь. Я остался в уютной комнате. Здесь пахло табаком и кожей, на столе стоял бюст Цезаря, на подоконнике - рваное сердце.

Вечером пришла Вилланель. Одна, поскольку ее уже защищало богатство. С кувшином вина, буханкой свежего хлеба и корзиной с сырыми сардинами. Мы сели на пол, как дети, которых дядя по ошибке оставил в своем кабинете.

- Что ты наделал? - спросила она.

- Сказал правду, вот и все.

- Анри, я ума не приложу, что будет дальше. Этот адвокат - его зовут Пьеро - считает тебя сумасшедшим и будет настаивать на проверке. Я не могу купить его. Он был другом моего мужа. Он по-прежнему считает меня виновной, и никакие рыжие волосы на свете, никакие мои деньги не помешают ему навредить тебе. Он ненавидит ради самой ненависти. Есть такие люди. Люди, у которых есть все. Деньги, власть, женщины. А когда они получают все, то начинают ставить на кон большее, чем простые смертные. Этого человека ничто не волнует. Он не радуется рассвету. Никогда не потеряется в незнакомом городе и не станет спрашивать дорогу. Я не могу купить его. Я не могу соблазнить его. Он хочет жизнь за жизнь. Твою или мою. Пусть это буду я.

- Ты не убивала. Это я убил его. И не жалею.

- Я бы сделала то же самое. Неважно, чья рука держала нож. Ты убил его ради меня.

- Нет, ради себя. Он осквернял все, к чему прикасался.

Она взяла меня за руки. От нас обоих пахло рыбой.

- Анри, если тебя признают невменяемым, то либо повесят, либо отправят в Сан-Сервело. В сумасшедший дом на острове.

- Тот, что ты мне показывала? Он смотрит на лагуну и не отражает света?

Она кивнула, и я задумался: неужели у меня снова будет свой дом?

- Вилланель, что ты будешь делать?

- С деньгами? Куплю дом. Я уже наскиталась по свету. Найду способ освободить тебя. Конечно, если ты выберешь жизнь.

- А разве выбор за мной?

- Это я смогу себе позволить. Приговор будет выносить не Пьеро, а судья.