Страсть альфы (ЛП)

Я сильно трясу головой, как будто это поможет избавиться от постоянных мыслей о ней.

Трей подходит и повисает на заборе рядом со мной. Я принимаю ту же позу, уставившись в точку на бетонном полу.

— У меня нет желания отмечать ее, — признаюсь я после долгого молчания.

Именно это пытаюсь задвинуть на задворки сознания со вчерашнего вечера. Страдание. Это должно облегчить все, но не облегчает. Лишь усугубляет ситуацию.

— Я… взял ее прошлой ночью. Без крови на зубах. Без желания укусить.

— Хм. — Трей звучит удивленно.

Я поворачиваюсь, чтобы опереться спиной к сетке.

— Может быть, у людей все по-другому, — говорит Трей с сомнением.

— Это не так. Помнишь Гаррета с Эмбер?

— Ага. — Трей тоже оборачивается. — Ну, тогда было полнолуние. Может, поэтому он дал тебе две недели. Луна к тому времени будет полной.

— Возможно.

Я испытываю некоторое облегчение от предположения Трея.

Но это значит, что я должен хотеть, чтобы Анджелина стала моей парой. Что глупо, потому что я все равно не могу ее получить. В смысле, я не хочу. Не хочу её погубить. Но все же, зная, что она моя вторая половинка, можно объяснить, почему мне так трудно уйти. Отпустить ее и просто стереть ей память.

— Ты думал, я скажу, что она моя пара?

Я должен спросить. Мне нужно знать, какие признаки он увидел, кроме того, что я ее защищаю.

Трей пожимает плечами, в результате чего получается что-то вроде подтягивания.

— Ага.

— Почему?

— Ты знаешь почему. Ты ведешь себя как сумасшедший. Разбиваешь свой мотоцикл. Бросаешь вызов нашему альфе. — Он замолкает, и я тоже молчу. Трей решает проблемы за нас. Я — грубая сила, а он ее направляет. — Что-нибудь изменилось, когда ты ее… взял?

Ценю его выбор слов, потому что мне пришлось бы избить его до потери сознания за неуважительное высказывание об Анджелине.

Я колеблюсь. Трей — единственный мужчина в этом мире, которому готов признаться в этом.

— Да. Все было по-другому. Совсем не так, как думал. Не было агрессии. На самом деле я был… — Смущенно смеюсь и пинаю каблуком звено цепи. — Чертовски нежным. Впервые в жизни я занимался любовью, а не трахался. Никогда не думал, что скажу это.

Трей молчит, мне до чертиков хочется знать, о чем он думает, но я не прерываю его мысли. Я только что открылся, и это чертовски обнажает меня.

— Может быть, — медленно говорит Трей, — твой волк успокаивается рядом с ней. Ты более жестокий, чем большинство. Если бы ты сильнее возбудился с ней — хрупким человеком — ты мог бы ее убить.

— Я знаю, — начинаю подтягиваться на ограде, чтобы выплеснуть растущую во мне жестокость, подпитываемую разочарованием. — Вот почему не хочу, чтобы она была моей парой. Я никогда не смогу на нее претендовать.

— Ты не слушаешь. Что, если твой волк знает лучше? Он успокаивает свою агрессию, когда ты рядом с ней. Он держит вас в узде, включая желание разорвать ее плечо, чтобы оставить свой запах.

— Тогда почему я пытался сломать шею Фоксу за то, что он хотел стереть ей память? Я знал, что поступаю неправильно, но не мог остановиться.

— Дурень. Волк всегда защищает свою пару.

Я чувствую облегчение, что Трей подначивает меня, называя дурнем. Через секунду набрасываюсь на него, наношу сильный удар, прежде чем он уклоняется и пинает меня под зад. Хватаю и валю его на землю, борюсь, пока не зажимаю его голову в удушающем захвате.

Трей хлопает по полу, и я отпускаю его. Мы оба встаем, ухмыляясь.

— Придурок, — бормочет он без всякой злобы.

— Так как же мне узнать наверняка?

Трей ходит вокруг, чтобы установить последнюю секцию ограждения и сделать клетку.

— Дождись полнолуния.

— А если я все еще не захочу ее пометить?

Трей ставит ограждение на место.

— Дружище. Не будь идиотом.

— Что?

— Ты уже хочешь её пометить. И ты уже принял определенное решение о причинах, по которым не можешь. Почему бы тебе просто не отказаться от этого решения? Только до истечения срока. Возможно, все прояснится.

— Я тебя ненавижу.

Отличительный знак нашей дружбы, что лицо Трея озаряется удивленной ухмылкой, а не обидой.

— Почему?

— Потому что ты умный сученыш.

Он выглядит слишком довольным собой, когда цепляет ограждение к столбу.

— Ты поможешь мне здесь, или мне придется затащить тебя на этот ринг и показать тебе пару приемов борьбы?

Я смеюсь, потому что мы оба знаем, что выиграю любой бой, в который вступлю в этой клетке.

— Я помогаю, правда помогаю.

Впервые с тех пор, как взял Анджелину прошлой ночью, тяжесть уходит из груди.

У меня впереди две недели. До тех пор не нужно ни о чем думать.

Анджелина

Джаред ждет меня возле танцевального корпуса, и я не могу отрицать удовольствие, которое расцветает в груди от его вида. Помню, как в старших классах за популярными, более фигуристыми девушками — у которых не было балета пять вечеров в неделю — заезжали более взрослые парни из школы. Это казалось таким захватывающим и романтичным. То, чего у меня никогда не было.

В колледже у меня были парни, и я даже пару раз переспала с ними, но никогда не встречалась официально. И за мной не заезжал парень на машине, чтобы отвезти на ужин и заплатить за меня. Я даже не знала, что мне это нужно.