Страсть и блаженство

— Глупенький, почему тебе грустно?

— От такого проявления изощренности.

— Разве ты раньше не замечал, что я разумное существо?

— Не совсем. Это очень грустно, — задумчиво сказал Дэвид, рукой подпирая подбородок.

— Дорогой, что же тут печального?

— Что я больше никогда не смогу наказать тебя.

— Что! — воскликнула она.

— Это правда, — сокрушался он, погасив сигарету и вставая. — Ты больше не годишься для порки.

— Дэвид, что ты, черт подери, такое несешь? Она вышла за ним следом на улицу, оба сели в машину и в легком тумане отправились в недолгий путь к «Кружевному коттеджу».

— Все же ты повзрослела, — гнул он свое, ведя машину по извилистой, блестевшей, узкой прибрежной дороге.

— О, Дэвид, я никогда не стану такой взрослой, чтобы меня нельзя было подвергнуть телесному наказанию, — заверила она, сжимая ему руку, и ткнулась носом в его щеку.

— Сейчас ты права, — решительно сказал он, стукнув по рулю. — Только посмотри, как умно ты отреагировала на мое отвратительное признание. Ты вела себя как настоящий ангел.

— В самом же деле это было искреннее признание.

— Говори что хочешь, но мое мнение ты не изменишь, — сказал он, когда машина остановилась у «Кружевного коттеджа» и оба вошли в свое бунгало.

— Дэвид, ты пьян и не в состоянии обсуждать такую важную тему! — сердито сказала она. Вдруг Хоуп в голову пришла отрезвляющая мысль, и она пробормотала более спокойно: — Дэвид, ты же не собираешься воспользоваться этим случаем, чтобы переменить тему, а?

Дэвид улыбнулся и покачал головой: — Нет.

— Что ж, это уж кое-что.

— Мисс Роуан очень славна, — сказал Дэвид с плаксивой сентиментальностью, которая свойственна уже хорошо захмелевшему человеку. — Я первый, кто после отца отшлепал ее. Ты бы посмотрела, как она уважительно смотрит на меня.

— Но я тоже уважительно смотрю на тебя. Я всегда тебя уважала.

Дэвид вздохнул:

— Возможно, интеллектуально. Однако шлепать тебя всегда было трудно. С самого начала в «Башне» ты была опытна, учила меня, как пользоваться инструментом, оттачивала мою технику. Тогда я вряд ли мог чувствовать превосходство над тобой, ибо ты была таким своенравным ребенком. Но в последнее время ты стала ответственной!

— Какой вздор! Ты перебрал и несешь чушь. Хоуп открыла окно, чтобы впустить морской воздух и послушать прибой.

— В вине истина, — ответил он.

Хоуп переоделась в белый пеньюар и расчесывала свои светлые шелковистые волосы у туалетного столика, когда он вошел в спальню.

— Идем спать, дорогая. — Он похлопал по подушкам.

— Не хочется, — ответила она, кладя расческу на стол. — Я измоталась и чувствую себя подавленной, но я скорее позавтракаю сырым мясом, чем буду спать с тобой, изменник!

— Но почему? Потому что сегодня я уважаю тебя больше, чем прежде?

— Ты считаешь, что я не безупречна, поскольку много играла!

— Ты уж точно не безупречна.

— Но я ведь и не пресыщена. Мой животик все еще напрягается, когда настоящий мужчина кладет меня через колено. Тогда я становлюсь такой же нежной и покорной, что и мисс Роуан! Кстати, если тебе всегда было так трудно шлепать меня в «Башне», почему ты платил за то, чтобы встретиться со мной двадцать четыре раза подряд?

— Любовь.

— Понятно. Благодаря любви ты мог подвергнуть меня такому ужасному испытанию, как порка.

— Хоуп, ты идеальная партнерша для игры, но совершенно понятно, что ты никогда не казалась столь покорной, как девушка, которую никогда не подчиняли.

— Пошел к черту. Я тебя страшно ненавижу и завтра утром первым делом соберу вещи.

— Хоуп, ложись в постель.

— Заставь меня, — крикнула она, швыряя ему в голову расческой. Он ловко увернулся от этого снаряда, пересек комнату и хотел взять ее на руки.

— Не пытайся целовать меня, изменник!

Она оттолкнула его и влепила ему звучную оплеуху.

— Ах ты, невоспитанная девчонка!

Он схватил ее за плечи и стал трясти. Она рассмеялась, вспомнив, что он не любит, когда его бьют по лицу. Последний раз, когда Хоуп влепила ему оплеуху, ее удостоили шести самых лучших шлепков и трахнули сзади.

— Ну? — произнесла она и снова ударила его еще сильнее. Не успела она опомниться, как он потащил ее к постели, положил через колени и начал шлепать.

— Спасибо за то, что разбудила меня, — сказал он, крепко шлепая ее. — Я на мгновение забыл, какой несносной ты можешь быть!

Снова и снова его рука тяжело опускалась на ее задницу.

— Ай! — время от времени вскрикивала она, пока безжалостно опускалась рука Дэвида. Хоуп не могла припомнить, чтобы она оттачивала технику Дэвида, но от его серьезного поведения ее бросало в дрожь целый год после того, как он впервые положил ее через колено. — Ай! Ай! — выдохнула она, когда он время от времени давал ей передышку, потирая красивые овальные ягодицы.

Потом Дэвид задрал пеньюар и обнажил ее розовую попочку.

— Я не позволю нераскаявшемуся изменнику шлепать себя по голой заднице! — запротестовала Хоуп, извиваясь.

— Я не совершил измены!

— Ты влюбился, а это еще хуже!

— Глупости.

— В самом деле она охладила твою любовь ко мне!

— Ничего подобного.

Последовали еще несколько более сильных шлепков. Она тяжело дышала и извивалась.

— Отпусти меня!

— Не отпущу.