Страсть и бомба Лаврентия Берии

Вспомнилась история с братом Орджоникидзе. Серго тогда был в большом фаворе у Джугашвили. Нарком тяжелой промышленности, старый большевик, личный друг Кобы. Вот его брат и позволял по отношению к нему, Берии, много лишнего. Ругал его постоянно, проклинал.

Однажды, когда Берия уже был знаменитым чекистом и они жили рядом, их отношения окончательно испортились. На вечеринке, где было много гостей, Лаврентий Павлович увлекся одной очень красивой и интересной дамой. Да так увлекся, что стал ее «лапать». Папулия, старший брат Серго, заметил это. Вызвал его в коридор, обругал и дал пощечину.

Такой он был бесстрашный, этот Папулия, пока брат его был в силе. Потом была стычка в бильярдной на первом этаже их дома. Лаврентий хотел помириться, но Папулия назвал его проходимцем и ударил его кием. Да так, что кий переломился.

Берия вынашивал идею мести этому лысому жирному борову много лет. Сначала он его арестовал, это был удар и по младшему Орджоникидзе. А потом, когда Серго после того, как Коба его разнес, застрелился, снова наступил час брата.

В августе тридцать седьмого Берия приказал привезти Папулию из места ссылки в Верхнеуральске в Тбилиси. Его били так, что он выл, как собака. Несколько дней били. Он подписал все. И что был членом контрреволюционной организации и что хотел убить Берию. Все подписал.

Англичане говорят: «Месть – это такое блюдо, которое надо подавать холодным». О, как они ошибаются! Его месть – это наслаждение. Острое, как красный перец, который нарком ест во время обеда. И он, Лаврентий, наконец-то насладился местью. У него в столе лежала резиновая палка. И она была в тот день вся мокрая от крови…

Десятого ноября старший брат Серго Орджиникидзе был расстрелян. А затем «под корень» выкосили всю его семью. Сначала жену Папулии Нину «тройка» приговорила к десяти годам лагерей. Но он добился пересмотра дела – чтобы ее расстреляли. Жену самого Серго – Зинаиду Гавриловну Павлуцкую – приговорили к десяти годам заточения. Тогда же казнили другого брата Орджоникидзе – Ивана. А заодно и его жену Антонину. Остался, правда, в живых третий брат – Константин. И племянник Орджоникидзе Гвахария. Но их время еще придет. Он умеет ждать. И доберется до каждого, кто вставал на его пути к власти. Или хотя бы чем-то оскорбил его… Достанет он всех, даже соседей из деревни, где они жили… Всех.

Коба говорит, усмехаясь: «Сын за отца не отвечает». Лукавый грузин. Еще как отвечают. Оставь в живых кого-нибудь, а потом всю жизнь бойся, что где-нибудь тебя подстерегут из-за угла.

Разделался он и с Нестором Лакобой. Тоже друг вождя… И его друг. Дачи строил, гад, вождю в Абхазии. Подмазывался. И «Холодную речку», и «Рицу», и «Мюссер», и Афонскую дачу… Лучшие места! Сначала Лакобу похоронили по первому разряду, с военными почестями, а через месяц объявили врагом народа. Выкопали и останки вывезли. Могилу пышную снесли. Закопали как преступника в безымянной под номером 3672.

Запомнят все эти горе-друзья его гнев. Его месть.

В этом убедился и подлец Мамия Орахелашвили. Он отдал его тогда в руки своего лучшего следователя Никиты Кримяна. И Кримян показал этому бывшему главному первому секретарю его место в жизни. У параши. Он бил его ременной плетью, бил смертным боем так, что у того все тело было черным от синяков. Мало того что он пытал его во время допросов. Следователь посадил его в камеру, где находился сумасшедший. И тот систематически истязал Орахелашвили. Царапал его, кусал, терзал – да так, что Мамия подолгу скрывался, прятался от него под кроватью. А потом снова на допросы. А там следователь так крепко с ним работал, что тот без конца падал в обморок. Приходилось впрыскивать ему камфару, чтобы не подох.

Но и он заговорил как миленький. Этот скрытый контрреволюционер. В конце, когда уже все почти закончилось, к нему вызвали жену. И в ее присутствии, заставив ее смотреть, выдавили ему глаза и порвали барабанные перепонки. И все равно гад перед казнью, перед расстрелом, кричал: «Да здравствует советская власть!» Было это в декабре 1937 года.

Жена Орахелашвили – эта красавица, фурия, что злобно ругала его, – жаловалась на него вождю… У, сучка! Крепкая была, не то что ее муж. Ей пришлось и руки вывернуть, и ребра переломать, и вообще изуродовать до неузнаваемости, пока она не подписала все, что нужно. Все о заговоре, который они готовили… И их клан он тоже истребил. Дочке дал пятнадцать лет лагерей. Зятя отправил на тот свет в том же тридцать седьмом…