Страсть и притворство

Тогда он наклонился и бережно уложил ее на кучу разбросанных вещей, оказавшуюся на удивление мягкой. Возможно, потому что лорд Гарри был рядом, подумала Пенелопа и подставила ему лицо для еще одного поцелуя. Или двух.

Ее ладони гладили его, скользя по мускулистой спине и твердым ягодицам. О, ей очень нравилась эта часть его тела. Но было бы намного лучше, если бы она могла избавиться от последнего предмета его одежды. Пенелопа с рвением вернулась к работе над его застежкой.

От ее стараний он рассмеялся, но все же пришел ей на помощь. Когда застежка наконец поддалась, ее взору предстало зрелище, достойное восхищения.

— О Боже!

Лорд Гарри хотел что-то сказать, но она сочла момент не самым подходящим и, прижав пальцы к его губам, продолжила изучение великолепного объекта внизу. Это было что-то.

Он не стал противиться ее исследованию. Но позволит ли большее? Пенелопа осмелилась проверить. Осторожно, чтобы не доставить дискомфорта, протянула руку и дотронулась до него. Там.

От ее прикосновения он со свистом втянул в рот воздух. Отдернув руку, Пенелопа посмотрела на него. Он усмехнулся.

— Испугалась? — спросил он.

— Я не хочу причинить тебе боль.

Он рассмеялся.

— Поверь, вряд ли это произойдет.

— Правда? Он кажется таким… чувствительным.

— Это так. Также, как и у тебя, насколько мне известно, есть одна-две очень чувствительные зоны.

Пенелопа снова покраснела. Он усугубил ситуацию, протянув руку к ее весьма чувствительной зоне. Его рука заскользила вверх по ее бедру, подбираясь все ближе и ближе к тому месту, с которым он уже познакомился на балу у леди Берлингтон. И теперь Пенелопа надеялась, что они продолжат знакомство!

Стараясь не обращать внимания на головокружительные волны удовольствия, которые доставляли его прикосновения, она дотянулась до него и стала делать с ним то, что он делал с ней. Было ли ему это столь же приятно, как и ей? Она надеялась, что было.

Не зная, что позволено, а что нет, она осторожно обхватила его пальцами. Лорд Гарри поражал воображение во всех отношениях, и не стоило ожидать, что здесь будет иначе. Поглаживая его, Пенелопа обнаружила, что он стал как-то по-другому дышать.

— Так хорошо? — спросила она.

— Да, хорошо, — проронил он, преодолев внезапную сухость во рту.

Похоже, она сообразила, что делать дальше. Слегка сжав пальцы, ускорила ритм своих движений. Ему это как будто понравилось. Он сделал то же самое с ней. Пенелопе вдруг стало трудно сосредоточиться.

В ее лоне зародилось и начало разрастаться все то же всеобъемлющее ощущение, которое он вызвал у нее на балу у леди Берлингтон. Она чувствовала, что ее тело больше не принадлежит ей, а живет своей собственной жизнью, руководствуясь инстинктами.

Она сильнее сжала руку, думая, что тем самым обеспечит себе опору, но ее ощущения стали еще острее. Ее дыхание участилось и стало отрывистым. Это пугало и радовало одновременно.

В тот момент, когда она была готова закричать от избытка ощущений, он вдруг остановился и накрыл ладонью ее сжатый кулак. Обеспокоенная тем, что сделала ему больно, Пенелопа захлопала глазами.

— Постой, — сказал лорд Гарри. — Я не выдержу, если будешь продолжать в том же духе. Умоляю, позволь мне в этом быть джентльменом, дорогая.

— Что?

Она ничего не понимала и отчаянно хотела, чтобы он возобновил то, что делал.

— Сначала дамы, — пояснил он.

Эти слова тоже содержали мало смысла, но это уже не имело значения. Сменив положение, лорд Гарри осыпал поцелуями ее грудь, живот и, покружив вокруг пупка, спустился ниже. Когда в долгом, пылком поцелуе он приник к средоточию ее желания, она откинулась на ворох одежды на полу и стиснула зубы, чтобы не застонать.

Боже! Он целовал ее там и не только целовал, но исследовал языком, покусывал, пробовал на вкус, вторгался. Она едва могла дышать от ощущений, вызываемых этим новым способом. До чего же он изобретательный!

Раскачиваясь с ним в одном ритме, она позволяла ему делать все, что он хотел. Кровь в ее висках стучала все громче. Комната вокруг начала вращаться. Он нес ее туда, где она прежде не бывала и даже не представляла себе, что есть такое место. Впиваясь пальцами в его руки, спину, плечи, она отчаянно искала спасения.

Когда почувствовала, что достигла высшей точки, ее тело взорвалось экстазом. Более сильных ощущений она еще не испытывала и, отдавшись его заботе, неслась на подхвативших ее волнах. Ничто в мире больше не существовало, кроме их тел: его и ее.

Едва Пенелопа стала приходить в себя, сознавая, что уже не умрет от удовольствия, он вновь сменил положение, на этот раз накрыв ее собой, и взглянул на нее.

Он тепло и нежно целовал ее в губы, шею, плечи. От соприкосновения с его кожей ее соски горели. Она почувствовала, как он прижался к ней самой восхитительной частью своего тела, вызвав новую волну волшебных ощущений. И в следующий миг уже входил в нее.