Страсть и скандал

— Я их сохранил, твои письма! Те, которые ты оставила в своем ранце, когда убежала, чтобы не тратить день, точнее — ночь. И ты действительно спасла их в ту ночь — этих бедных детей. Да, Кэт, ты это сделала. И ты направилась в Париж, в свою школу при монастыре, чтобы найти там убежище. Умная девочка. Очень умная. — Его голос потеплел — не от восхищения ли? И он улыбнулся ей так, как улыбался в Индии. Широкая улыбка легла на его красивое лицо, как коварная кривая турецкая сабля, и в уголках зеленых глаз собрались морщинки.

Да, она поступила умно. Поняла, что ей нужно в Париж, в священную монастырскую обитель. Поняла сразу, как только осознала, что осталась совершенно одна в этом мире и на попечении у нее четверо убитых горем сирот.

Она вспоминала Париж, его обсаженные деревьями улицы и тенистые парки, когда сидела, съежившись, в закрытой повозке, которую быки тащили сквозь ночь, к западной пустыне. Пыталась отвлечь детей рассказами о красотах города, о куполах Дома инвалидов, о чудесах архитектуры — парящих в воздухе триумфальных арках и элегантных зданиях. Лечила их души, обещая, что все вернется — и беззаботная радость, и Божья милость, — а тем временем они пересекали обширную бесплодную пустыню Тар вслед за идущими на восток караванами, в Персию и Аравию, через горы и долины. Очаровывала их рассказами об изысканных модах, о глупых рукавах и смешных шляпках — а они тем временем пересекали Аравийское море. На рассвете колдовала над кофе и хлебом — их аромат расцвечивал для них серость восточного утра.

Она запретила себе вспоминать языческие соблазны аромата ноготков и карри. Изгнала всякую мысль о ярких шелках и расшитых драгоценными камнями сари. Все, что было связано с Индией, для нее умерло навсегда. Запад — вот куда устремила она решительный взгляд.

— Я должна была остаться во Франции и служить гувернанткой в семьях, которые путешествовали или жили там. Но леди Гримой настояла, чтобы я вернулась с ними в Англию и помогла их дочери Августе Гримой выйти в свет. А затем я оказалась у вас. — Она обратилась к леди Джеффри. — Наверное, не имело значения, где я и кто я, лишь бы не вздумала напомнить о себе моим двоюродным братьям и сестрам.

— И таким образом она разлучила вас с ними? После того, что вы для них сделали?

— Да. Должна признать, что мне было очень больно. — Боже, это мягко сказано. Долгие месяцы путешествовать вместе с ними; иногда прибегать к маскараду, а иногда — ко лжи, чтобы отвлечь от себя ненужное внимание. Считать каждый грош из тех денег, что дала бегума, и жить в постоянном страхе преследования. Снова и снова вспоминать то, что случилось…

Алису мучили ужасные кошмары. Просто ужасные.

А потом настал тот день в Париже, когда она встретилась с вдовствующей герцогиней в тихой прохладе крытой галереи. Вернулась к себе в комнату и обнаружила, что они исчезли — просто исчезли. Детей перевезли к герцогине в отель — и ей было запрещено с ними видеться.

От боли Катриона онемела.

Это к лучшему, сказала ее светлость. Лучше для детей, особенно с точки зрения их безопасности. Лучше для Катрионы, чтобы она могла начать новую жизнь. Леди Гримой действительно послала за ней — и часу не прошло. И Катриона отправилась к ней. Она была в таком отчаянии, что ей было все равно.

— Ее светлость сказала — стоит мне открыть рот и рассказать, как было дело, и она выступит против меня. Скажет, что я призналась ей, уповая на ее милосердие, и она даровала мне его ради детей, поскольку я оказала ей услугу и привезла к ней внуков.

— Не может быть, чтобы она так поступила, мисс Роуэн! — Лорд Джеффри был непоколебим в своем убеждении. — По крайней мере ей не следовало. Но если ей достанет упрямства лжесвидетельствовать в суде, Бог ей в помощь. Умелый прокурор — а мы найдем первоклассного прокурора, мисс Роуэн! Превосходного. Самого лучшего. Умелый прокурор вытрясет правду из этой Алисы — сколько ей теперь, мисс Роуэн?

— Нет-нет, — возразила Катриона. — Ей будет только десять. И прошу вас! Ведь я дала обещание. Ей пришлось так много пережить.

— Катриона. — Томас взял ее руки в свои. — Беркстед совершил убийство. И пытался убить тебя. Его необходимо остановить. И ради тебя, и ради Алисы, кстати.

— Но он о ней не знает. Наверняка не знает. Он лишь подозревал, вот поэтому я и взяла вину на себя, чтобы он не узнал о ней.

— Катриона. — Томас покачал головой. Его было не переубедить. — Важно лишь одно — его необходимо остановить.

— Но как? Он бродит где-то поблизости и ждет. И упивается своей мрачной властью.

— Моя милая, дорогая девочка. — Он крепко поцеловал ее в лоб. — Право же, это совсем просто. Я собираюсь отправиться за ним, выследить его и убить.

Глава 20