Страсть и судьба

Она что, действительно сошла с ума? Все вокруг говорит о том, что она вполне живая, и живет при этом в XIX веке. Была даже некая причудливая логика в ее пребывании здесь: она художница, она приехала восстанавливать прекрасную, буйную живопись Винси Фонтэна. По сердцу у нее пробежал холодок при воспоминании о том, как Дэмьен спросил ее: «Вы та, за кем мы посылали?» Совершенно ясно, что никакой другой художник из Нового Орлеана не приедет, что каким-то образом ей предназначено оказаться в этом месте в это время.

Нужно ли объяснять Дэмьену и его тетке, откуда она на самом деле явилась? Нет, решила она. Если сказать им, что она попала сюда из XX века, они непременно решат, что она спятила. Она еще не поняла, реальны ли они, она не знает даже, реальна ли она сама. И если она скажет им правду, магия может разрушиться, и она опять окажется в том мире, где всегда ощущала свою неуместность.

Одно она знает наверняка, и это совершенно реально: как бы она сюда ни попала, она в восторге от этого мира, от живописи Винси, а главное, от Дэмьена Фонтэна.

ГЛАВА 6

Ленч оказался спокойной трапезой в залитой солнцем столовой. Сара сидела в середине стола в стиле королевы Анны, с одного конца сидела Олимпия, с другого — Дэмьен. Все еще чувствуя себя чужой в этом новом, но очень привлекательном для нее мире, Сара подмечала каждую мелочь вокруг, пока все ждали, чтобы подали ленч.

Комната убрана так же красиво, как и весь дом. На буфете — множество серебряных вещиц, над столом висит сверкающий медный шандал. У северной стены позади стула Дэмьена стоит прекрасный кабинетный рояль, на пюпитре раскрытые ноты. Уж не Олимпия ли играла на нем, когда она проснулась в гостиной?

Она разглядывала стол. Скатерть накрахмалена и бела, как снег; сервиз из синего с белым стаффордширского фарфора с цветочным бордюром. Восточная ваза, синяя с золотом, наполнена желтыми бархатцами. Изумительное украшение центра стола! С обеих сторон от вазы — серебряные подсвечники со свечами. Серебряные приборы, серебряные бокалы для воды. Сара потрогала гладкие ручки ножа и ложки, как бы желая убедиться, что они реальны. Взяв свою фарфоровую чашку с нарисованной синичкой, Сара удивилась, увидев марку Джонса Джеймса Одабона [11].

Опустив руку на колени, Сара поймала на себе напряженный взгляд темных глаз Дэмьена Фонтана. На лице у него не было и тени улыбки, оно было, скорее, мрачно. Встретившись с ним на мгновение глазами, Сара ощутила дрожь. Она не привыкла, чтобы мужчина оказывал на нее такое воздействие. Даже просто находясь в одной комнате с ним, она чувствовала себя потрясенной и утратившей равновесие. Она с трудом сглотнула и отвернулась от его изучающего взгляда, выбившего ее из колеи.

Когда она входила в столовую, Дэмьен чопорно кивнул ей и отодвинул ее стул. Но кроме этого короткого жеста вежливости он не сказал ей ни слова. Раньше, в салоне, он казался прямо-таки разговорчивым по сравнению с теперешним Дэмьеном. Потом она вспомнила, как резко он оборвал разговор, объяснив ей ее обязанности. Он явно не многословен, явно замкнут в себе. И все же она понимала, что эта отчужденность нравится ей так же, как и вежливость, и что его сила и задумчивая мужественность будоражит все ее существо. Она опять удивилась, как непреодолимо ее к нему влечет.

Тем временем у тетки Дэмьена лопнуло терпение.

— Ну, где же эта лентяйка Баптиста с нашим ленчем? — спросила она.

Как по сигналу, в комнату, не торопясь, вошла хорошенькая негритянка, неся фарфоровую супницу на серебряном подносе и нарезанный горячий хлеб. Женщина была высока и сложена, как статуя; на ней было черное платье, белый передник и белый кружевной чепчик. Глаза были шоколадно-коричневые, щеки гладкие, цвета темного меда.

— Что ж, почти вовремя, Баптиста, — резко заметила Олимпия. — Наша гостья мисс Дженнингс вольна подумать, что у нас в Белль Фонтане не умеют принять гостей.

Подействовал ли этот упрек на Баптисту или нет, но она и бровью не повела, только при взгляде на Сару лицо ее стало как-то жестче. Подавая первое блюдо — густой черепаховый суп — негритянка медленно и бесшумно двигалась по персидскому ковру, С женщинами Баптиста была угрюмой и улыбалась только Дэмьену. Взяв к супу кусок французской булки, Дэмьен тоже улыбнулся ей, и Сара подумала, нет ли между ними каких-либо отношений. Ведь за все это время он впервые улыбнулся по-настоящему, и она призналась себе, что чувства ее задеты. Выражение его лица смягчилось, и Саре страшно захотелось, чтобы причиной этой радости была она.

Суп был густой и наваристый, весьма тонко приправленный специями, и теперь, когда у нее во рту была пища, Сара как-то больше уверовала в истинность происходящего. Кажется, она действительно находится в другом времени.

Когда они доедали суп, Олимпия заметила, обращаясь к Саре:

— Мой племянник сказал, что вы останетесь здесь и будете восстанавливать картины Винси?

Сара взглянула на Дэмьена, и выражение его лица показалось ей мрачным и непроницаемым.

— Да, это так, — ответила она.

Олимпия посмотрела на Дэмьена.