Страсть и судьба

Билл свернул на шоссе, ведущее к городу, они проехали мимо знакомого коттеджа мадам Тюше на окраине. Во дворе Сара заметила негритянку; на ней было цветастое платье и шляпа с обвисшими полями; она старательно полола бархатцы. Услышав шум приближающейся машины, мадам Тю обернулась, Сара помахала ей рукой, но негритянка только пристально посмотрела на нее.

Они подъехали к ресторану Жерара, их провели в уютную нишу с окном. Сара заказала гумбо, а Билл попросил большую порцию джамбалай. Сначала они говорили на общие темы. Билл рассказал о новых клиентах, которых он заполучил для своей фирмы. Когда он кончил, Сара спросила:

— А у тебя не будет неприятностей? Ты ведь бросил дела так надолго.

— Мне полагается отпуск на несколько недель.

И ты потратил свой отпуск на меня, подумала она.

Билл, в свою очередь, спросил о ее жизни. Она рассказала ему об огромном состоянии, которое она унаследовала, о том, что сейчас завещание проходит стадию утверждения.

Покончив с первым блюдом, Билл положил вилку и посмотрел на Сару напряженным взглядом.

— Скажи, ты собираешься остаться здесь навсегда?

— Да, — ответила она, не задумываясь.

Он присвистнул.

— Ты сказала об этом родителям?

— Пока еще только намеками. Но их жизнь полна, у них, слава Богу, есть Тедди. Я должна найти свой путь.

— И ты нашла его здесь?

— Да.

Билл со вздохом отодвинул тарелку.

— Я всегда восхищался твоей самостоятельностью, Сара, но бросить все, что тебе дорого и близко…

Сара чуть было не сказала, что нашла все, что ей дорого и близко в старом доме, в таком месте и времени, что он никогда в это не поверит. Но вместо этого она сказала:

— Здесь я снова начала писать.

— Да? — улыбнулся он.

Она кивнула.

— В этих местах есть нечто целительное для меня. Жизнь здесь как-то проще.

Он бросил на нее предостерегающий взгляд.

— Надеюсь, ты не пытаешься снова уйти от реальности?

Прежде Сара серьезно возразила бы на это. Он всегда подавлял ее, никогда не принимал всерьез. Но сегодня ей хотелось не возражать, а смеяться. Билл просто не представляет себе, какова та реальность, в которой она живет теперь, и как ей там хорошо.

— Ты объяснишь мне, наконец, зачем ты приехал? — спросила она спокойно.

— Разве не ясно? — он серьезно посмотрел на нее. — Мне ужасно тебя не хватает. Я хочу, чтобы ты вернулась ко мне.

Сара глянула на цветок в горшке, стоящий в углу. Ей было не по себе.

— Так я и думала.

Он потянулся через стол и взял ее руку, заставив посмотреть себе в глаза.

— Незачем тебе сидеть в этом городишке. Подумай только — мы завтра можем улететь в Атланту. Мы поженимся, а все формальности с завещанием уладим потом. Если мы уедем сейчас же, то успеем на выставку Пикассо в Нью-Йорке. Я помню, как ты ждала этой выставки.

Это уже слишком. Сара от негодования стиснула зубы и вырвала руку.

— Ошибаешься. Я никогда не ждала этой выставки. Это ты настаивал, чтобы мы посетили ее. Это еще раз доказывает, что ты не слышал того, что я говорю, в том числе и моих слов о том, что наша помолвка разорвана.

Билл побледнел. Когда самообладание вернулось к нему, он попытался что-то возразить, но тут появилась жена хозяина — приветливая маленькая женщина. Она налила им кофе с цикорием и стала расспрашивать на смеси французского и английского, как им понравился обед. Они уверили ее, что все восхитительно, и она, сияя, прошествовала со своими расспросами к соседнему столику.

— Надо было пойти в мой номер, там нам никто не мешал бы разговаривать. Нам нужно столько всего выяснить.

— Я хочу говорить здесь, — возразила она.

— Ладно, — вздохнул он. И спросил тихим голосом, в котором слышались страдальческие нотки: — Почему ты не хочешь попробовать еще раз?

Она почувствовала упрек в его словах.

— У нас ничего не получится. Мы слишком разные.

— В чем?

— Я — «дитя цветов», а ты — консерватор до мозга костей. Ты делаешь карьеру в своей фирме, а я хочу жить проще. У нас ничего общего, Билл, у нас совершенно разные взгляды на жизнь, на политику, на детей.

— Я знаю, ты все еще сердишься на меня из-за операции, — сказал он. — Но ведь я тебе нужен, Сара. Я так беспокоился за тебя — а вдруг твоя болезнь вернулась.

Тут уж Сара скрипнула зубами. Какая манипуляция словами! Ее сожаление перешло в гнев.

— Ах, вот как, ты мне нужен! И ты решил, что я прибегу к тебе, потому что боюсь нервного срыва. Ну, знаешь, это даже остроумно — таким образом беспокоиться обо мне.

— Сара…

— Скажи, Билл, ты сделал себе операцию потому, что боялся, как бы наши дети не получились психически неполноценными вроде меня, да?

В немом изумлении Билл откинулся на спинку банкетки, как раз в тот момент, когда из пианолы раздалась струнная кайенская мелодия. Какое-то время Сара и Билл смотрели друг на друга. Затем он спросил резко:

— Так значит, все из-за этого? Из-за вазектомии?

Ее глаза вспыхнули.

— Да, я думаю, что ты утратил все права на меня, когда принял крайне важное для нашего будущего решение, даже не посоветовавшись со мной.

Его рука, лежащая на столе, сжалась в кулак.

— Ты же знаешь, я не хотел, чтобы у нас были дети.