Страсть и цветок

— Вы не будете возражать, если я еще разок осмотрю ваши сокровища?

— Прошу вас. — Князь поднялся и бросил выжидательный взгляд на мисс Андерсон, словно бы опасаясь еще раз услышать от нее пожелание отправиться домой.

Та, однако, раскинувшись в благодушной позе в своем кресле, лишь улыбнулась в ответ.

Ничего не сказала Энди и тогда, когда Локита подошла к столу, уставленному табакерками, которые она успела уже разглядеть до ужина.

Пока она любовалась ими, князь встал позади нее, и от этой близости по ее телу пробежала короткая дрожь.

— Как много прекрасного у вас в доме! — произнесла она, чувствуя себя вынужденной что-то сказать.

— Самое прекрасное, что здесь есть, — это ты!

Она была так поражена, что повернулась, желая взглянуть ему в лицо. Он остановил ее взгляд своим. Отвернуться теперь было невозможно.

— Прошу тебя, присядь. Нам нужно поговорить.

Локита обернулась и посмотрела в сторону Энди. К ее изумлению, та дремала в кресле, откинув голову на подушки.

Князь проследил за ее взглядом.

— Нередко случается, — сказал он, — когда, испытав умственное или физическое перенапряжение, человек внезапно засыпает.

С этими словами он взял Локиту под руку и подвел к диванчику, стоящему близ открытых стеклянных дверей, из которых виден был сад.

Она присела, и он опустился рядом, расположившись бочком, чтобы не спускать с нее взора.

— Как ты прекрасна! — произнес он своим низким бархатным голосом. — Немыслимо, непостижимо прекрасна…

Локита залилась краской.

— Я бы хотела… поблагодарить ваше высочество за корзину с орхидеями, которую вы мне прислали…

— Однако ты оставила их в своей гримерной!

— Мисс Андерсон… посчитала, что ваш подарок… оскорбителен… Но я знаю, вы вовсе не хотели… чего-то подобного… но она почему-то… рассердилась.

— И была права! Это действительно оскорбление! — возвестил князь.

Локита ошеломленно взглянула на него. Он продолжал:

— Было оскорбительно с моей стороны полагать, что бриллианты могут стать достойным тебя украшением, тогда как на самом деле я желал бы снять с небосвода звезды и сделать для тебя из них ожерелье…

Звуки его голоса, казалось, посылают Локите сгусток могучего чувства, заставляющего трепетать все ее существо.

— Только из лучей солнца сплету я венок, достойный твоих волос, — говорил он и вдруг с необыкновенной страстью воскликнул: — Локита! Посмотри, что ты со мной сделала!

Не только отвести взгляд, но и дышать, казалось, стало теперь невозможно.

— Твой танец подобрал ключик к сокровенным тайнам моей души, — сказал князь, — я увидел тебя и понял, что всю жизнь искал только тебя. Я хочу тебя, Локита! Хочу тебя так, как никогда не хотел ни одну женщину, и все же… я боюсь…

— Бо…итесь?

— Ты — цветок, — произнес он. — И если я надломлю тебя, ты увянешь…

Локита с трудом перевела дыхание, но говорить была не в силах. И тогда князь с неизъяснимой нежностью взял ее руку, лежащую до того на коленях, и задержал в своей ладони.

Он разглядывал эту руку, эти длинные утонченные пальцы, способные выразить так много одним-единственным жестом, эту крошечную, мягкую, розовую ладошку, на которой судьба оставила свои письмена.

Потом он прижал эту руку к своим губам.

Он не целовал ее, он лишь гладил ее губами, проводя ими вдоль каждого ее пальца, потом — вокруг тыльной стороны ладони и вновь возвращаясь к запястью.

Когда ее трепет передался ему, он спросил:

— Ты что-то сейчас почувствовала?

— Д-д-да, — еле слышно отозвалась она.

— Скажи мне, что это было.

— Это… очень-очень странно… было похоже, когда я танцую… тогда я знаю, что вокруг меня ангелы и один человек, которого я люблю… но они всегда рядом со мной… а сейчас я чувствую… как будто все это внутри… внутри моего сердца…

— О моя радость! Моя милая! Именно это я и желал от тебя услышать!

— Но… почему же?

— Потому, что и в моем сердце сейчас те же чувства! Неужели ты не поняла, мой ангел, душа моя, что это и есть любовь? — С этими словами князь страстно прижался губами к ее ладони.

Локите почудилось, будто разряд молнии пронзил все ее тело, сковал дыхание, прошел через гортань и вырвался наружу.

Князь поднял на нее глаза:

— Я же сказал, что ты — цветок… И ты мой цветок, только мой, и никто никогда не отнимет тебя у меня.

— Энди! — прошептала Локита.

Князь бросил мимолетный взгляд через плечо:

— Предоставь все мне. Как и всякий человек на ее месте, она решит, что все случилось чересчур быстро, что мы не распознали своих чувств. Но ведь оба мы понимаем, что это — судьба, что мы знакомы с тобой всего несколько часов и при этом — целую вечность.

— Вы действительно… в это верите?

— Я клянусь тебе в этом, — твердо промолвил князь, — и если бы только мог, я подхватил бы тебя и унес туда, где никто не смог бы нас найти, где бы мы остались одни, где я учил бы тебя, моя радость, искусству любви — любви, которая полыхает сейчас в моей крови пожаром.

— Но может ли… любовь… прийти так скоро?