Страсть и цветок

Она знала, что позади нее незримо присутствуют отец с матерью, что поблизости стоит мать Ивана; они были с ними, когда священник соединил их, когда вся часовня наполнилась радостью и славословиями Богу.

Они сжимали в руках горящие свечи, над головами их держали венцы. Наконец они получили Божие и церковное благословение.

Проведя Локиту по короткому нефу, князь вернулся с ней во дворец. Внезапно все исчезли. Они остались вдвоем.

Ни слова не говоря, он взял ее за руку и провел в круглую комнату, которая была сплошь заставлена звездчатыми орхидеями, так много говорившими их сердцам.

Нежные растения устилали поверхность стола, покрывали стены, гирляндами свисали с потолка.

Князь подвинул для нее стул, сам присел рядом и заглянул ей в глаза:

— Моя… жена!

Он произнес эти слова едва различимым шепотом, но она знала, что он сейчас сказал.

Откуда-то донеслись звуки скрипичной мелодии, исполняемой невидимым квартетом музыкантов. Слуги одно за другим вносили яства и вина.

Локита не помнила ни лакомств, ни напитков, которых она отведала в тот день. Она знала только то, что все ее существо в присутствии любимого человека охватила неуемная дрожь. Они болтали о каких-то обыденных пустяках, но каждое сказанное слово имело свой сокровенный смысл, которому внимали их сердца и души.

Потом она так и не смогла вспомнить, какие слова говорились тогда за столом.

Вполне возможно, что она поведала ему историю своей жизни до самого дня их встречи, что рассказала о том, как томилась по нему в разлуке во время путешествия из Марселя в Одессу, которому, казалось, не будет конца.

Трапеза завершилась, и слуги покинули залу. Они снова были одни. Князь опустился в глубокое резное кресло, увенчанное сверху распятием.

— Я так долго мечтал увидеть тебя здесь, — сказал он, — увидеть тебя здесь своею женой, знать, что впереди у нас с тобой еще вся жизнь.

— Что… сказал тебе царь? — проговорила Локита, чувствуя, что должна была спросить об этом раньше, хотя тогда это казалось совсем необязательным.

— Государь отнесся к делу с пониманием. Теперь тебе обеспечено надежное положение при дворе, причем не только в качестве моей супруги, но и как дочери своей собственной матери.

— Ты полагаешь… что не может вспыхнуть скандал?

Князь покачал головой:

— Можешь быть совершенно спокойна. Были даны соответствующие разъяснения, но я не хочу сейчас заводить о них речь. Я хотел бы говорить с тобой… только о нас. — На последних словах голос его зазвучал совсем тихо. Смутившись, Локита опустила глаза.

— Нам так много еще надо рассказать друг другу, — продолжил князь. — Может быть, пойдем туда, где нам никто не сможет помешать? Туда, где я устроил, мое сокровище, заветное место для нас, для нашей любви?

Локита подняла на него вопрошающий взгляд. Поднявшись с кресла, он протянул ей руку.

Большие, во всю стену, застекленные двери смотрели в сад. Откинув кружевные шторы, князь вывел ее на террасу. Солнце уже спряталось за горизонт, оставив после себя лишь слабое малиновое зарево.

Наступили сумерки; звезды высыпали на черную мантию ночи. Сад был полон таинственных теней и музыки.

Не сразу Локита узнала в этой музыке цыганский напев; на сей раз не слышны были неизъяснимо высокие скрипичные трели, лишь негромко звенели кимвалы и вел мелодию баян.

Она стояла чуть позади князя, положив руку на каменную балюстраду. Внезапно, словно получив какой-то тайный сигнал, весь сад ожил.

Сначала в дальних его пределах, а затем приближаясь причудливой волной все ближе и ближе к месту, на котором они находились, в саду начали вспыхивать огни. Лорд Марстон рассказывал Локите, что такое он наблюдал в садах, разбитых внутри Зимнего дворца.

Но на сей раз чудо совершилось в открытом саду. Трудно было вообразить себе более волшебное действо. Часть сада, что раскинулась напротив нее, оказалась усаженной лилиями, которые освещались у самой земли лампадками.

Теперь она заметила и то, что цветущие кустарники, окаймлявшие остальную часть сада, вдруг стали белыми — обрели ту безупречную белизну, которая так много значила для обоих.

— Какая прелесть!.. Какая прелесть… — прошептала она.

— Это лишь достойное тебя окружение, моя радость. И сегодня, хотя у нас и не тот русский вечер, который ты пропустила в Париже, мне захотелось создать мир, который был бы достоин твоей красоты…

Она взглянула на него с улыбкой, но он продолжал с жаром:

— Да, ты — совершенство! Совершенство, которым не может стать ни одна другая земная женщина. И я уже говорил тебе, что в языке нет слов, способных объяснить, что ты для меня значишь!

И вновь страсть, которой дышали эти слова, повергла Локиту в трепет. Он увлек ее за собой, и по широким ступенькам они спустились в сад.

Продвигаясь вдоль освещенных цветников и кустарников, они оказались наконец в дальнем уголке сада, где, скрытый садовой растительностью от дома, перед взором Локиты возник небольшой белый павильон.