Страсть искажает все (СИ)

Полностью игнорируя возмущения и упреки, Чернышевский, затолкав Марию обратно в подъезд, бросился к Ритке. Подав руку, помог подняться из земли.

Наверное, вид у девушки был еще тот. Потому как Олег, расширив от ужаса глаза, несколько мановений, не моргая, смотрел в упор. После чего неожиданно прижав к груди, поглаживая успокаивающе по спине, прошептал у виска:

— Не плачь, малыш, все будет хорошо. — Глотая ставший в горле комок. — Идем, поживешь пока у нас…

Тот день стал началом конца. Для матери Маргариты.

В тот день Мария впервые едва не избила родную дочь будучи в трезвом состоянии.

Девушка, напуганная до смерти, не могла не согласиться с предложением Олега и на несколько дней просто ушла из дома к бабушке и дедушке друга. Ровно через три дня, чувствуя себя неудобно от злоупотребления добротой людей, относящихся к ней, как к родной, Одинцова решилась вернуться домой. Для начала посмотреть, как мать.

…Она обнаружила Марию бездыханной на диване. В обнимку с той самой старой фотографией мужчины. Рядом на полу валялся пустой пузырек из-под снотворного и едва начатая бутылка водки.

Рита не плакала, нет. Не сожалела и не убивалась от горя. Наверное, подсознательно давно ожидала чего-то подобного, прекрасно понимая — иного конца матери не видать. Более того, даже на похоронах продолжала копить в себе обиду, считая, что во всем случившемся с их семьей, в частности самой собой, виновата только Мария. Вероятно, так бывает, когда приходишь к выводу, что для определенного человека был и остался до конца никем.

Вот и все. Этим закончилась книга жизни для Марии и оборвалась очередная глава жизненного пути Маргариты…

***

2010 год

Прикрыв глаза, Одинцова осторожно высвободилась из цепкого захвата Олега. Нервно сглотнув, шагнула к могиле. Остановилась. Сделала глубокий вдох. Выдох. Опустилась на корточки рядом с надгробьем. Едва касаясь, провела кистью руки, сметая с плиты сухие пожелтевшие листики. Все еще не в силах отвести глаз от портрета.

Виновата?.. Только ли одна Мария?..

— Тебе нужно отпустить обиду на неё. — Прозвучал тихий ответ на давно заданный вопрос, когда Рита не надеялась услышать. — Так будет легче смириться со многим, позволить себе жить дальше.

— Знаешь, Олег. — На секунды задумалась. — Сейчас смотрю на неё и понимаю, что все. Давно отпустила. Будучи в Инанне. Может, она и виновата в чем-то, но ответственность за её смерть несу я сама.

— Нет, Рит. — Присев рядом, отрицательно закивал Чернышевский. — Ты совершенно ни при чём. Просто такая судьба.

— Нет, Олег, я… — Закусив губу, повернулась к мужчине. — Обязана была предотвратить это. Помочь избавиться от губительной зависимости. Но я ровным счетом ничего не делала.

— Рит, ты была ребенком. Что ты могла сделать? Это ей стоило в первую очередь сконцентрироваться на собственной дочери, а не убиваться из-за ухода мужа, заглушая боль спиртным.

— Не знаю. Хоть что-нибудь. — Поймав немой вопрос Чернышевского, неуверенно уточнила: — Последний раз, когда тут была… До того, как все случилось, здесь стоял простой крест. Это ты поставил памятник?

— Можно сказать. — Выдерживая проницательный девичий взгляд, уклончиво вздохнул Олег.

— Хорошо. — На секунды опустила веки. — Красивый.

Не глядя на надгробье, спешно поднялась. Оборачиваясь по сторонам, беззаботно поинтересовалась:

— Я отпустила обиду. Здесь все?

— Я еще хотел зайти на могилы к бабушке и дедушке. — Поднявшись следом, виновато пробормотал мужчина.

— А они?.. — Обернувшись к Чернышевскому, резче чем следовало, воскликнула Маргарита. Утопив слова в хмуром и настороженном взоре: — Давно?

— Давно. — Прикрыв на миг глаза вместо кивка, признался Чернышевский.

Ответом последовало растерянное молчание.

Одинцова в очередной раз, находясь с этим мужчиной, не знала, что сказать. Выразить сочувствие, соболезнования?

Нет, сожаления последнее, в чем нуждается Олег. Он смирился, давно. Маргарита чувствовала. Любые попытки о чем-либо напомнить станут равносильны ударам ножей в спину. Эта частичка прошлого слишком сокровенна, чтобы вторгаться в неё нелепыми заезженными фразами. Они оба и так переживали и говорить вслух совсем необязательно.

— Если устала и против, можем сделать это как-нибудь в другой раз и… — Начал было ретироваться Чернышевский.

— Нет, сегодня! — Торопливо оборвала и, мягко улыбнувшись, предусмотрительно пояснила: — Я сама очень их хочу навестить. А тебе это особенно необходимо.

Олег, не говоря ни слова, кивком головы указал куда стоит идти.

…Антонина Романовна и Иван Степанович, в отличие от матери Маргариты, оказались похоронены неподалеку от входа на кладбище, ближе к используемой части. Но, как и у Марии, заметно, что памятники поставлены недавно. С одной лишь разницей: вместо серого гранита черный мрамор и взамен выгравированных портретов строгие цветы и подписи с именами и датами.