Страсть искажает все (СИ)

— А что? На тот момент казалось, деньги — единственный способ стать лучше Олега. Он во всем выигрывал: на курсе лучший, во дворе лучший, для тебя лучший. Родители и те его в пример ставили. Поэтому, когда предложили легкий заработок, не задумывался. Плевать было наркота это, или что еще. Мое дело маленькое — передать нужному человечку товар и бабки забрать. Хотел пару раз подзаработать. Но как-то закрутилось, ввязался по самое не могу.

— Ты хоть раз задумался, что не себя подставляешь, а людей, что за тебя беспокоятся, подставляешь? — Визгнула Маргарита, не веря собственным ушам.

Странно слышать откровения Павла. Странно и противно.

— Задумывался. — Честно признался Городков, протягивая пиджак околевшей Ритке. Продолжил: — Поздно было. Последний раз перед происшествием на заводе большую партию наркоты толкнул. Бабки отдали, сказали явится человечек от Сизого, заберет. Я что, первый раз, что ли? Пришел мужик, который сто процентов на Сизого работал. Я отдал деньги. Не тому. Оказалось, человечек подставным был, на Плантатора работал. Тогда-то меня люди Крота и повязали.

— Зачем им обо мне рассказал, записку подсунул? — Девушка дрожала, но пиджак игнорировала. Отчего-то прикасаться к нему не хотелось.

— Какую записку? Я ничего не рассказывал! — Всполошился Павел, копошась на месте.

— Еще скажи, не в курсе, что из-за тебя и этой записки меня забрали в бордель? Что Олег, пока ты жил где-то, как крыса, срок мотал?

— Я не знал! Честно не знал!

Павел нервничал, бегая глазами по сторонам. Если и притворялся, очень умело.

— Хорошо, какого черта прятался?

— Если б прятался. Крот как подстрелил меня, очнулся в какой-то комнатушке без окон и с запертыми дверями. Несколько недель просидел, как собака. Только жрать давали, очко выносили да пару раз пришли перевязать рану. Со мной никто не разговаривал, не говоря о том, чтобы выпустить. После пару месяцев пичкали наркотой, пока окончательно не подсел. Знал лишь, что с завода меня вытащили люди Плантатора и держали взаперти с его подачи.

— Как? И после всего этого ты?.. — Маргарита руками обвела вокруг и запнулась.

Чем дальше в лес, тем больше дров. Кирилл и здесь посуетился.

— Продолжаю на него работать? — Высказал немой вопрос Городков. — Продолжаю. Выбора нет. Ясно дали понять, что меня для всех давно схоронили и, если рипнусь дать кому-то знать, что жив — ни мне, ни родителям житья не будет. И куда б пошел? Наркотой заказал себе одну дорогу: не Плантатор, так Сизый убрал. Если б свезло добраться до ментовки и попасть на честного следака, посадили вместо Чернышевского. А ты знаешь, мне далеко до Олега. На нарах не выжил бы. Посему помимо поводов ненавидеть Плантатора, у меня есть поводы быть ему благодарным.

— А как же справедливость? — Слезы самовольно покатились из глаз.

— Я на игле сидел. Хорошо так сидел. Я б за дозу мать родную продал. Ты мне про справедливость. — Пашка презрительно поморщился. — Знаешь каково это, когда тебя ломает? Когда кости сворачивает и думать не можешь ни о чем, кроме как уколоться?

— Меня ломало по-другому. — Глухо отозвалась Маргарита.

— Всем нам было нелегко. — Философски изрек. — Первый год я света белого не видел. Думал подохну там на*ер. Но ничего, втянулся. То ли к дозе поменьше привык, то ли организм стал справляться. Меня Калач взял к своим пацанам учиться, чтоб в охрану потом. Конечно, серьезное стеречь не подпускали. Так, по мелочи, склады неважнецкие. Но всегда при деле.

— Стоп! — Оборвала Одинцова. Разум озарила мысль, от которой становилось дурно. — Если тебя охранять что-то серьезное не допускали, как здесь оказался?

— Да *ер его. Калач прислал. Говорит: хватит тебе в тени сидеть, пора за серьезную работу браться. Я до последнего не знал, что тебя сторожить буду.

— Черт! Нет-нет! Нет!

Маргарита в ужасе подскочила. Калач. Опять Калач. Он выследил её; узнал, что Олег работает в СБУ; похоже, забрал Руслана, еще и это. Павел не напрасно появился именно сейчас. Тимур что-то задумал.

— Эй, ты чего? — Подхватившись следом, удивился Пашка. — Калач нормальный мужик.

— Ага, нормальный! Как же! — Маргарита стала отчаянно лупить по кнопке вызова диспетчера. — Нам нужно отсюда выбираться.

— Нужно. Но мне показалось, ты сама не прочь здесь застрять. — Громким шепотом отозвался Городков, подкрадываясь сзади. Проведя ладонью по её шее: — Может, это знак?..

— Ты охренел?! — Обернувшись, Одинцова влепила звонкую пощечину.

— Ну чего ты, Ритусь? — Растирая щеку, удивился Павел. Но назад отступил. — Ты не просто так на тот завод поперлась? Ты меня любила. Может, до сих пор любишь, а?

— Какой ты все-таки… — Смерив презрительным взглядом Павла.

— Мерзкий? Гадкий? Я и сам знаю. Конечно, что меня любить, когда вокруг вон какие мужики крутятся. Один другого краше. Что Плантатор, как видит тебя, в умалишенного кобеля превращается. Что Чернышевский. Оба при власти и бабках. Но, знаешь, Ритка, я ведь тебя любил. Все эти годы. Каждый божий день. Не знал, что ты в борделе была. До тех пор, пока Плантатор тебя не забрал.