Страсть Клеопатры

Но ее сокрушающийся сейчас несостоявшийся жених оставался единственным членом их путешествующей компании, который до сих пор ничего не знал относительно того, что произошло во время их поездки в Египет.

Джулии было невыносимо смотреть, как Алекс терзается смешанными чувствами неведения и скорби. Его нескрываемое огорчение казалось совершенно неуместным на фоне белоснежных, похожих на облака скатертей, которые как будто плыли над красными коврами, под разрисованными золотом сводчатыми потолками. Все остальные гости вели спокойные учтивые беседы, лишь изредка с любопытством поглядывая на молодую красивую наследницу большой транспортной компании, одетую не в традиционное вечернее платье для чая, а в мужской костюм с белой шелковой жилеткой и свободно повязанным на изящной шее легким платком.

Она договорилась встретиться с ним на следующий день после того, как они с Рамзесом прибыли в Лондон. При этом она совершенно не ожидала, что встреча эта окажется столь приятной. В лучшем случае, предполагала она перед рандеву, – просто нейтральной, в худшем – холодной.

Но в итоге получилось ни то ни другое. В действительности она была поражена тем, насколько Алекс был одержим мыслями о женщине, с которой у него был лишь короткий роман в Каире, и тем, что эта его одержимость обнаружила в нем совершенно другого человека. Ранимого, ведомого страстью, но одновременно и более живого и трепетного – она его никогда таким не видела.

Ее единственная надежда состояла в том, что Алекс так увлечется своими излияниями, что не даст ей вставить и слова. Потому что суровая правда крутилась у нее на языке, и она, как никогда, была близка к тому, чтобы все ему рассказать.

«Она – монстр, Алекс, а вы – пешка в ее игре, цель которой наказать Рамзеса, ее создателя, – мысленно обращалась она к нему. – Всего лишь пешка, как это ни прискорбно. Билет в Оперу, который она предложила вам, она забрала у трупа. А пока вы ждали, когда она вернется на свое место, она пробралась в дамскую комнату, где пыталась свернуть мне шею, чтобы бросить мое мертвое тело к ногам Рамзеса. Это была только месть. Месть, и больше ничего. Месть за то, что несколько тысяч лет тому назад Рамзес отказался дать волшебный эликсир ее любовнику».

Но рассказывать ему такие вещи было слишком рискованно.

– Ваши очки привлекают внимание, – заметил Алекс, возвращая ее к действительности.

– Правда? – растерянно спросила она. – Мне порекомендовал их мой доктор.

– Доктор или мистер Рамзи? Он большой знаток древних целительных рецептов. По крайней мере, все время говорит об этом. В своем последнем письме отец написал мне, что Рамзи дал ему какое-то старинное снадобье, которое полностью вылечило его больную ногу.

«Снадобье это, дорогой мой, – подумала Джулия, – вылечило в нем намного больше, чем просто его ногу».

Возможно, одно маленькое разоблачение как-то облегчит ее вину перед ним и хоть немного загладит ее угрызения совести.

Она сняла очки, и Алекс, увидев, какими ослепительно синими стали ее глаза, застыл в изумлении. Сейчас он был похож уже не на сломленного горем человека, а на юношу, впервые в жизни наблюдающего восход солнца с вершины высокой горы.

– Боже мой, – ошеломленно прошептал он.

– Да, это удивительно, я знаю, – сказала она.

– Что же произошло?

– Доктор говорит, что это либо своеобразная реакция на потрясение, либо повреждение радужной оболочки глаз от яркого солнца. Вероятно, это результат того, что я потеряла отца.

Не переусердствовала ли она, меняя свою версию такого превращения и приукрашивая ее? Оставалось надеяться, что нет.

– Выходит, скорбь и травма, – подытожил он.

– Да, – согласилась она, вновь водружая очки на переносицу. – Я не хотела вас пугать.

– Удивительно, – тихо сказал Алекс.

– Что именно? – не поняла она.

– Удивительно, что горе в сочетании с телесным повреждением вместе могут создать такую красоту, – рассеянно заметил он отстраненным тоном. – Но думаю, что никаких тайн тут нет. Не зря ведь говорят, что алмазы рождаются в результате жестоких катаклизмов, происходящих глубоко в земле.

– Но это же не алмазы, Алекс. Просто мои глаза.

– Но они прекрасны, как бриллианты, – сказал он. – Подозреваю, что именно из-за этого вы и не хотели мне их открывать.

– С чего бы это?

– Возможно, опасались разбудить во мне мои былые романтические чувства.

– Надеюсь, я все-таки не настолько тщеславна.

– Конечно, нет. Вы вовсе не тщеславны. Только хочу заверить вас, что я оставил в прошлом все свои надежды в отношении вас, даже самые иллюзорные. Был период до нашей поездки, когда я собирался ждать вас целую вечность. Я поклялся, что настанет такой день, когда вы увидите в моих чувствах к вам нечто большее, чем обременительную обузу.

– Алекс, я никогда не считала ваши чувства обузой.