Страсть Маргариты

  - Хорошо, - просто ответил Серафим... а я стояла и думала... он сказал - "хорошо"... он согласился... Я пораженно смотрела на мужчину, не понимая, в чем тут подвох. - Пойдем, я скажу подать машину.

  Он сжал мою руку, а я все стояла и смотрела на него с открытым ртом. Ох ты черт! Этого просто не может быть! Он согласился мне уступить!

  - Нет, - возразила я, - Зачем нам транспорт? Мы и так прекрасно передвигаемся.

  Выхватив свою руку, я с улыбкой попятилась назад, вызывающим жестом руки приглашая его последовать за мной. Если Серафим пошел на уступки, то мне стало интересно, насколько далеко он позволит зайти. И он сделал ко мне шаг.

  Почти одновременно, мы дернулись с места и полетели, через дома и крыши, сквозь ночной город. У меня осталась хотя бы эта свобода, иллюзия, когда можно было нестись по ветру. Но так странно было ощущать сейчас рядом этого мужчину...

Воробьевы горы

  Наконец, мы оказались на Воробьевых горах - точка Столицы, откуда открывался прекрасный вид на город. Остановившись под мостом метрополитена, мы вышли из тени и направились по дорожке к смотровой площадке. Серафим даже не возражал против такой прогулки, просто молчаливо следуя за мной. Что было странно, интересно, загадочно...

  Редкие прохожие - людишки, которым не спалось этой ночью, обращали на нас внимание. Еще бы! Чего только стоил один Серафим - самый натуральный вампир с бледной кожей и глазами с переливами серебра - от темно-грязного до прозрачно-светлого оттенка - что зависело от падающего на него света и его эмоций, которые он прятал глубоко внутри. И этот вампир не спеша вышагивал в дорогом сером костюме, который прекрасно сидел на твердом широкоплечем теле. А руки... да, тут я могла согласиться, что у него были очень крепкие и красивые руки, и почему-то только сейчас я позволила себе их рассмотреть, замечая, как одна ладонь сжалась в кулак.

  - Ты что-то хочешь спросить, Маргарита? - произнес он, даже не глядя в мою сторону.

  - Пожалуй, да, - улыбнулась я. - Кем ты был при жизни? Случайно, не кузнецом?

  - Нет, моя семья вела гончарное дело.

  - О, это достойное занятие.

  - Да, только после того, как я выбрал в невесты чужеземку, меня посчитали предателем и на этом все достоинство пало.

  - Мне жаль. Но ведь это была стоящая цена, верно?

  - Верно, я ни разу не пожалел о своем решении.

  Серафим повернул ко мне лицо - почти ничего, лишь отчужденная маска спокойствия и уверенности. Я решила спросить то, что мне было безумно любопытно.

  - Как же ты жил все это время с призраком любимой? Разве тебе никогда не хотелось чего-то большего... настоящей, ощутимой плоти?

  Серафим скользнул взглядом по окрестностям, которые все больше открывались по мере того, как мы поднимались наверх.

  - Нет, не хотел... до недавнего времени. Поначалу это было сложно и невыносимо, потом я привык и смирился, и уже почти забыл...

  От его откровенности снова пробежала дрожь, и я споткнулась, наступив на подол платья, который за что-то зацепился. Рука Серафима уже в поддержке обхватывала мое предплечье. И я смогла заглянуть в его глаза:

  - Так вот почему ты мне так просто говоришь о своем влечении и не пытаешься ничего предпринять. Ты не помнишь, как это делается? Как ухаживать за женщиной или потребовать от нее того, что ты хочешь? - Серафим держал паузу, и я продолжила, отпуская с языка новые откровения: - Ты ведь даже не помнишь, что именно от меня хочешь, я права? Какого это быть с женщиной во плоти и реальности?

  - Мне стоит поменять свое поведение? - просто спросил он, опустив все мои вопросы и дав этим понять, что он с ними согласен.

  - Нет, не стоит. Меня будет нервировать любое твое поведение, потому что это ты, понимаешь?

  - Я чувствую твою обиду и злость, но я не ощущаю, что неприятен тебе.

  Ха! Я почти была готова рассмеяться ему в лицо:

  - Ты загнал меня в ловушку, Серафим. И ты сделал так, чтобы я осталась одна. И неужели ты думаешь, что я буду тебе за это благодарна? Какое бы поведение ты не выбрал - ничто не смягчит того, что ты сделал.

  - Возможно... надо было отдать тебя на растерзанием членам Совета. И позволить Инге, матери Юлиана поломать всю жизнь ему и тебе, верно? - с ноткой издевки в голосе спросил он.

  Я так и застыла, ища в ответ нужные колкости. Только в голове закрутились события того злосчастного собрания Совета, когда Инга предложила Юлиану за мое общество бросить все и переехать к ней в город. А вспоминая ее злость и ревность, да плюс еще то, какой властью она обладает, не трудно было догадаться, что же ждало нас с Юлианом в отместку за такую роскошь, как быть вместе.