Страсть на грани

Дорога сливалась у него перед глазами в безрадостное серое полотно, которое все наматывалось и наматывалось на колеса. Если бы он мог заставить машину ехать быстрее, то обязательно бы это сделал. Но сто сорок четыре лошадиные силы, прячущиеся под капотом, и так выжимали максимум возможного. Сидящий рядом Дмитрий разговаривал по телефону, отдавал какие-то указания, задавал вопросы, что-то уточнял, потом звонил дальше. Его хлопоты оставались за краем золотовского сознания. Он даже не совсем отдавал себе отчет, куда и зачем они едут. Он просто следил, чтобы серое полотно оставалось ровным, да еще не залепляло рот и легкие, не давая дышать. На том конце полотна, которое должно было рано или поздно закончиться, находилась Лера. И это было единственным, о чем он сейчас думал.

— У нашего товарища Прошлогоднего, оказывается, друг есть, — вдруг сказал Дмитрий, пробившись сквозь пелену, окутавшую золотовский мозг. — Нет, ты послушай, послушай, это интересно. Это еще один недостающий камешек в основу нашего умопостроения. В общем, это его одноклассник, с которым он все школьные годы за одной партой просидел. У одноклассника отец был довольно крупной «шишкой» в облисполкоме, так что эта дружба вполне соответствовала в глазах мамочки нашего героя высокому статусу наследника Ланских. С детьми простых людей она сыночку знаться не разрешала, а этот друг вполне ее устраивал.

В общем, парень вырос, тут перестройка случилась, папа-бонза должность потерял, так что сыночку пришлось забыть свои грезы о МГИМО и вместе с Прошлогодним отправиться учиться в молочную академию. Прошлогодний-то с самого начала именно так и планировал. Как мы знаем, по линии Ланских все мужчины были или военные, или ученые. Работа на молочном заводе им не претила. Ну, а друг, получается, за компанию пошел.

— Ты зачем мне все это рассказываешь? — сквозь зубы спросил Золотов. — Отвлекаешь? Так я не барышня, от переживаний не раскисну. А молодые годы этой скотины мне без надобности.

— Не говори, — Дмитрий покачал головой. — Это очень важно. Ты дальше слушай. В общем, после окончания института их пути разошлись. Прошлогодний уехал по распределению в район, там быстро возглавил молочный комбинат, приватизировал его, по-быстрому выкупил у работников акции и стал полноценным владельцем. Он, кстати, вполне себе мужик-то не бедный, оказывается. И домик мамочке в элитном поселке построил, неподалеку от родового гнезда, и в районе себе трехэтажную домину отгрохал, и когда в город переехал, очень даже неплохую квартиру купил.

— А зачем он в город переехал? — Олег, вопреки собственной воле, заинтересовался рассказом. — Он же там, в районе, королем, поди, жил.

— То-то и оно! — согласился Дмитрий. — В общем, месяцев девять назад у его жены умер дед. Тот самый рокотовский шофер Тихон Демьянович. Вот аккурат после похорон Прошлогодний быстро выставил завод на продажу, дом в районе тоже, получил за все это весьма неплохие деньги, переехал в город и устроился начальником цеха на Леркин молочный завод. Чуешь?

— Ну да. Дед жены перед смертью рассказал про клад, который Рокотов у Резвухина-старшего отобрал, и Прошлогодний быстро смекнул, что речь идет о наследстве Ланских. А потому решил прибрать клад к рукам.

— Навел справки и выяснил, что твоя Лера на заводе работает, и рядом с ней вполне можно будет информацию получать. А в усадьбе, неподалеку от которой его мамаша проживает, он с Мариной познакомился, чтобы она была его глазами и ушами при Татьяне Ивановне.

— Складно выходит, — кивнул, не отрывая глаз от дороги, Золотов.

— Так ты дальше слушай, я ж не зря полчаса на телефоне висел! Этот его друг, одноклассник-однокурсник, после института по другой дороге пошел. И стал фермером. Хозяйство у него в том самом районе, где Прошлогодний обитал до недавнего времени. Он коров разводит и молоко от них на тот самый молокозавод и сдает. Это у него основной источник дохода. Кроме того, он еще кроликов разводит. И павлинов. Контактный зоопарк у него на ферме. Детям, говорят, очень нравится.

— Так вот он откуда кроликов и павлинов брал, чтобы нам подбрасывать! — задумчиво сказал Золотов. — Дима, я, когда эту сволочь увижу, своими руками задушу!

— Понимаю, — кивнул Воронов.

* * *

Где-то совсем рядом текла вода. Равномерный шум ее отвесного падения успокаивал и усыплял. Хотелось закрыть глаза и провалиться в сон, мягкий, уютный, какой бывает, когда лежишь под мягким пуховым одеялом в дождливый летний день. Дождь бьет по стеклу, ветер гнет деревья, роняя ветки на железную кровлю дома, воет в печной трубе, пытаясь пробиться через закрытую вьюшку, звенит стеклом незакрытой форточки, а ты лежишь в теплой норке и сладко дремлешь, понимая, что разбушевавшаяся стихия ничем тебе не угрожает и все твои близкие рядом, за стенкой, в полной безопасности. Сквозь теплую дрему слышны их голоса, то отдаляющиеся, когда ты проваливаешься в сон, то возникающие снова, когда чуткое ухо, выхватывая из речевой вязи отдельные слова, заставляет пробудиться, вынырнуть на поверхность сна.