Страсть на холсте твоего преступления

— Ты не понимаешь, что я чувствую. А я понимаю, какую ненависть испытываю к тебе и ко всем вам. Вы уроды, самые настоящие богатые уроды, возомнившие в своих руках воображаемую власть над женщинами, — уже тише произнесла я и опустила глаза. Голова шла кругом, даже ветер не помогал. Рука Харриса медленно приблизилась к моему подбородку и подняла его, чтобы наши глаза встретились. Я запрокинула голову, чтобы видеть его грубое лицо. Он стоял молча, лишь сжал свою челюсть, от чего его форма лица стала острее. Вторая рука мужчины коснулась моего предплечья, обжигая голую кожу. Я шумно вдохнула воздух через полу открытый рот, помещая губу между зубов. Одним грубым движением он развернул меня и прижал к машине, чтобы у меня была опора.

Харрис наблюдал за прикосновением его руки с моей кожей, он медленно поднимал руку к плечу, проходя ею до самой шеи. Харрис грубо обхватил мою шею своей рукой, но не сдавливал, лишь наблюдал. Я еле заметно задрожала, а сердце пропустило парочку важных ударов. Я горела, щеки пылали на холоде. А его рука гладила мою шею, молча проводя по ней нежные линии.

— Я желал быть в той комнате один, — прошептал хрипловатый голос мужчины, а мои ресницы затрепетали.

— Что? — на выдохе спросила я, приоткрыв свой рот в недопонимании. Его лицо — мощная скульптура, а два голубых глаза, словно озеро, полные силы. Взгляд опьяняющий, будто он проникает в самые глубины души. Лицо Харриса приблизилось к моему, и я поддалась вперед от легкого возбуждение тела. Он опустил руку с подбородка и обвил ею мою талию, сжимая пальцами ткань платья.

— Я не мог перестать думать о том, как ты выглядишь в этом платье, — прошептал Харрис, я трепетно закусила губу.

— Это платье… — прошептала я, невинно смотря на мужчину, который сковал меня своими руками. Я кучу раз пожалела, что ослушалась Харриса и надела именно его, засветив все свои прелести. Мой разум блуждал от слов мужчины, прикасавшегося ко мне, словно пламя огонька.

— Твоя ненависть всегда отзывается легким дрожанием от моих прикосновений? Это от сильной неприязни, Тереза? Так называется ненависть до дрожи? — саркастически спросил он, после чего я пришла в себя. Придурок! Он отошел от меня, безразлично осматривая здание клуба.

— Ты сам только что сказал, что не мог оторвать от меня взгляда! — вскипела я, держась за машину, чтобы не упасть. Ладонью я чувствовала металл машины и это помогало мне держаться.

— Я сказал, как тебе идет это платье, а ты уже выдумала себе, что я не мог оторвать взгляда, — с долей шутки ответил Харрис, раздражая меня сильнее. Черт. Чертов алкоголь. Я уверенно оттолкнулась от машины, делая быстрые шаги к его телу. Стук моих каблуков смешался со звуком проезжающих машин и басов с клуба. Я подошла к нему, ощущая разницу в росте. Он с интересом смотрел на моё лицо, а на пухлых губах играла легкая улыбка.

— Тебе понравилось, — выдохнула я, уверенная в своих словах и тому, что услышала и увидела в его глазах. Это был нескрываемый интерес и любование, но не показалось ли мне?

— Я и не спорю, стрекозка, — наклонился он, ответив мне своим бархатным голосом. В голову ударил запах кедра и сандала, очаровывая мою голову. А его слова заставили покраснеть, словно поспевший помидор на грядке. Самодовольный мужчина смотрел на меня чуть наклонившись, будто высмеивая моё поведение и утешая свое самолюбие, издеваясь надо мной.

* * *

Я была пьяна, когда мы вернулись домой. Харрис не успевал за мной, охранник грубо довел меня до двери дома и запер. Я бегом поднялась в свою клетку, скинув каблуки с ног, я включила душ на всю мощность, вставая под струи воды. Ледяная вода, словно острые кристаллы атаковали нежную кожу. Я дрожала, а вода окутывала меня морозной стужей. Губа затряслась, и я обняла себя, желая смыть все взгляды незнакомых мужчин со своей кожи. Я будто слышала их похотливые мысли, дискомфорт в желудке сразу скрутил меня, подзывая тошноту. Холод не помогал, но озноб и ледяная голова помешала организму вывернуть меня наружу. Я так сильно дрожала, что перестала дышать и осознав в моменте, начала судорожно глотать воздух. Я не помню, сколько простояла под душем, насквозь промокшая и заледеневшая. Вода прекратила течь, и я подняла дрожащую голову к причине, увидев холодный взгляд голубых глаз. Он был в разы холоднее того, что я только что ощущала.

— Что ты творишь? — спросил он. Мои пальцы не шевелились из-за холода, на коже остались хрустальные следы воды. Я не могла унять дрожь в теле, но протерев глаза, попыталась встать.

— Смываю с себя грязь. Что еще мне остается делать? Мне мерзко, — заикаясь ответила я, сжимая душевую кабинку заледеневшей рукой.