Страсть на холсте твоего преступления

— И так, лошади. Каждые выходные мы с Эйденом отправлялись кататься на лошадях, потому что это было моим хобби. Мой Сафир имеет очень стойкий, сильный и отверженный характер. Хотела бы я сказать, что он весь в меня, но нет, — она опустила голову и грустно улыбнулась. Я взял бинт и молча начал бинтовать её стопу. Мужское имя с её уст заставила сжать стопу девушки чуть сильнее. Она мне никто, но я злился на любое проявленное мужское внимание к Терезе, будь это мой разговорчивый охранник или садовник, который стрижёт кусты в передней части дома.

— Раньше она мне снилась, я точно видела свою серебристо-белую лошадь, стоящую среди горных долин Дублина. А сейчас я даже не знаю, как она, может её решили продать, потому что она очень активная и не может без прогулок и скачек, — продолжала она, а я давно закончил, попусту теребил её ногу с бинтом, делая вид, что продолжаю бинтовать, чтобы она поговорила чуть дольше. Её голос обладал чистотой, тембр был мягким и нежным, как ласковое прикосновение бриза. Высота голоса поднималась и опускалась, создавая мелодию, которая заполняла воздух вокруг.

— Может мою лошадь отдали Дороти, так как она стала достаточно взрослой, чтобы управлять лошадью. Это раньше отец запрещал ей скакать, потому что она слишком неуклюжая. Он боялся, что кто-то из нас пострадает… — она на секунду замолчала, а я не осмелился посмотреть на неё. Ненавижу успокаивать людей, это не моя компетенция, хоть я и вижу, когда она действительно была бы уместна. Я всегда не мог смотреть на боль в глазах людей. Впервые я понял это, когда дядя в качестве воспитания, показал мне, как проходят пытки в его подвальной части дома. Это был трепещущий ужас, я встал в ступор, будто увидел монстра. Хоть я и не понимал чувства в своей голове, вскоре я осознал свой страх. Мужчину резали, били, обливали, издевались и пытали. А Андреас с улыбкой смотрел на происходящее, повторяя про себя «Он заслужил». Но разве это так? Разве монстр стоит не сбоку от меня? Разве мне не страшно? Меня стошнило, и я слёг с сильной лихорадкой, а дядя изредка навещал меня, говоря про себя: «Я думал, ты сильнее, Харрис. Я думал, мы похожи. В твоих глазах пустота и я думал, что ты моё идеальное оружие. Не разочаровывай меня и докажи, что я не прав». И я доказал в скором времени, стал контролировать себя настолько, что без жалости стал смотреть на страдания других. А когда оставался один, блевал часами, вспоминая лица людей.

— Ты закончил, — воскликнула она и попыталась встать, но упала обратно на кресло, поморщившись от боли. Я вздохнул, встав с кресла и осмотрел ковёр, который в некоторых местах был пропитан кровью Терезы.

— Я испачкала ковёр, — с пьяным выдохом произнесла она и поджала губы. К черту ковёр, когда ты сама пострадала.

— Не важно, — ответил и не придумал ничего уместного, как самому отнести Терезу в постель. Я наклонился к ней, ощущая запах купленного Эйвоном шампуня со сладким запахом миндаля и мёда. Она попятилась, а когда я выставил руки вперёд, показывая, что хочу взять её на руки, она словно ребёнок, сдалась. Тереза вытянула свои руки, показывая полную беззащитность и я легко проскользнул сквозь её талию и ноги, чтобы поднять. Она сложила руки на мою грудь, от чего от прикосновения моя кожа зажглась. Я нёс её на руках до комнаты, чувствуя, как девушка дышит мне в шею. Невыносимо. Невыносимо прикасаться к бархатной коже, чувствовать сладкие пряности её тела. Мне придётся очень много поработать в зале из-за этого мгновения.

Тереза.

Я трогала его. Его сильное тело, его стальную грудь и ощущала жар. Таким был Харрис: стальным, горячим и сильным. Мне хотелось сложить голову на его плечо и нюхать запах дерева, пока не усну. Видимо алкоголь достаточно въелся в мою голову.

Он крепко держал меня и мне ни на минуту не пришло в голову, что он может уронить меня. Нога неприятно щипала от осколков, вцепившихся мне в ногу и обеззараживающего средства. Мы вошли в комнату, и он аккуратно уложил меня в кровать, от вида, его стоящего надо мной тела, моё сердце забилось сильнее. Я вспомнила ночь, когда нас ограбили, тогда я не видела его лицо, но запомнилось тело греческое бога. Протерев глаза, я захлопала ресницами, вспоминая события той ночи.

— Что с тобой? — спокойно спросил Харрис.

— Возможно, для тебя не все потеряно, и я могу вернуть то, что украл, взамен на то, что я обрёл, — я чётко и точно повторила слова, которые были сказаны им. На секунду мускул на его лице дрогнул, он бегло осмотрел меня голубыми глазами, а потом все вернулось на свои места. Холод.

— Надо же, ты запомнила все дословно. Это произвело на тебя впечатление? — ухмыльнулся мужчина, продолжая неподвижно стоять над моей кроватью. Я согнула ноги в коленях и облокотилась на спинку.

— Ты, произвёл впечатление ты, — честно признала я, грустно улыбаясь и осматривая свою кровать.