Страсть на предохранителе

– В камере мертвый. Остывает.

– Нет! – Максим хотел было идти в изолятор, но Малахов его удержал.

– Балахнин у тебя в кабинете, – напомнил он.

– Так конвой его уведет.

– Куда?

– Да, конечно.

Команда у них боевая, сплоченная. Малахова вот из беды парни оперативно выручили, но сам по себе отдел, возглавляемый им, – еще то болото, в котором и сгинул Никодимов. Тот же Балахнин запросто мог повторить его судьбу. Нельзя было возвращать его в изолятор, пока там работали люди, сочувствующие Улехову и Сажину.

– Головой за Балахнина отвечаешь, – сказал Малахов.

– Я все понял.

– А я займусь Шалеевым. Да и с Никодимовым нужно разбираться.

– Разберемся.

– Не сомневаюсь, – сказал Малахов и еще раз крепко пожал Максиму руку, от души поблагодарил его и за верность, и за отличную работу.

Смерть наступила от гипоксии, острого недостатка кислорода. Никодимова не душили, не затыкали рот и нос, он просто перестал дышать. Судя по выражению лица, умирал он в ужасных муках, корчился от боли, но не кричал, не звал на помощь. Возможно, сначала у него отказали голосовые связки, а затем уже наступил паралич дыхательных мышц.

Судмедэксперт поставил диагноз с ходу – отравление. А вот какой яд вызвал смерть, это уже покажет вскрытие. Или не покажет. Существуют яды, следы которых в организме не остаются.

Под подозрение попал Чесноков, молодой прапорщик из дежурной смены, но он клялся и божился, что не травил Никодимова.

– Он с самого начала дохлый был, я еще думал, врача надо вызвать, – оправдывался парень.

– Почему не вызвал? – Малахов спрашивал с Чеснокова как начальник с подчиненного, но при этом все еще находился под впечатлением от своего арестантского опыта.

Вчерашний день он мог провести в камере по соседству с Никодимовым и испытать то же самое. Тот же Чесноков мог положить с прибором на него самого.

– Так думал, само пройдет. Мне казалось, что это у него от душевного расстройства.

– Значит, Никодимов с самого начала вялый был?

– Ну да. От обеда отказался, а ужин съел.

– Разберемся, – сказал Малахов, покинул изолятор, поднялся на второй этаж.

Макс уже закончил с Балахниным, но в камеру его не отправлял. Артем решил переговорить с ним в коридоре. Рабочий день еще не начался, сотрудники только-только прибывали.

– Отравление это, Макс.

– Какая сука?…

– Кто задерживал Никодимова?

– Стасов.

– А Никодимов – это прямой выход на Сажина.

Капитан Стасов зарекомендовал себя неплохо, Павлов его хвалил, подозрения на его счет уже почти развеялись, и вот, нате вам.

– Я велел Стасову Сухоросова и Поморцева с собой взять, а он сам с Никодимовым управился.

Артем попал на бал прямо с корабля, не успел умыться и побриться, а уже занялся трупом. Но не мог он предстать перед подчиненными с щетиной на щеках, в несвежей одежде, тем более что время на то, чтобы привести себя в порядок, не привлекая всеобщего внимания, у него имелось.

Малахов успел навести на себя марафет до появления Стасова.

– Здравия желаю, товарищ подполковник! – сказал капитан и настороженно посмотрел на него.

Малахов подошел к нему, пожал руку и спросил:

– Это же ты камеру в доме у Антонова нашел?

– Ну да, в распределительной коробке. Хитро было придумано. Так просто не найдешь.

– Но ты же нашел.

– Старался.

– Антонова на чистую воду вывел. Да и Сажина.

– Так для того и старался. А вы снова меня подозреваете.

– В чем?

– Я же не маленький, все понимаю. Ведь Никодимов не просто так зажмурился.

– Отравили его.

– Я мог это сделать, – заявил Стасов.

– Мог, – сказал Артем и внимательно посмотрел на него.

Стасов переживал искренне. Старался, как уж мог, а все усилия пошли коту под хвост. Хорошо, если он непричастен к отправлению Никодимова, плохо, если это его рук дело.

– Мог, – повторил Стасов. – Только смысла в этом особо не было.

– Почему?

– Никодимов – крепкий орешек, он не раскололся бы. Чтобы сдать Сажина, ему пришлось бы раскрыть себя, а он вовсе не собирался этого делать, говорить со мной отказался наотрез.

– Как ты его задержал?

– Да так и задержал, подъехал к нему домой, дождался, когда будет выходить. Да он и не пытался сопротивляться, – проговорил Сажин.

– Покладистый такой?

– Нет, мужик он всегда резкий, а вчера как будто сам не свой был.

– Вялый?

– Ну да, тормознутый какой-то.

– Может, его уже до тебя отравили?

– До меня? – Стасов задумался, но за подсказку не схватится. – Не знаю. Да и не поверите вы.

– Почему не поверю?

– Я с Никодимовым говорил, бесполезно. Он и сам по себе мужик с крепкими орешками, а еще прокурор вчера подъезжал. Никодим думал, что его отпустят. Короче, я там поспрашивал людей. Никодимов на днях с Сажиным встречался. Видели их вместе, говорили они о чем-то.

– Так, может, Сажин и постарался?

– Не буду я этого говорить, – заявил Стасов. – Если бы точно знал, а так одно словоблудие, стремление себя отмазать.

– Словоблудием Сажина не пробьешь, – сказал Малахов.

– А без Никодимова за него не уцепиться. Шалеев и Балахнин только на Никодимова выход имеют, Сажин с ними напрямую не общался.

– Но заказал меня Сажин?