— У нас, женщин, долгая память. Спросите миссис Уиндем, если не верите мне, или миссис Найт, или хотя бы бедную малышку Селину и ее подругу Мод. И все мы скажем вам одно и то же — вы обошлись с нами премерзко. Единственное, что смягчало мою боль, — так это мысль, что после меня ни одна дама не прошла ваши испытания. Так что сделайте мне одолжение, расскажите, каким образом провалилась Шарлотта. Насколько помню, я представляла собой на кухне фурию, выбранив вашу бедную экономку. С того дня она, едва я переступаю порог вашего дома, бросает в мою сторону презрительные взгляды. Я оказалась настолько глупа, что приказала ни в чем не повинному повару убираться из вашего дома. Надеюсь, Шарлотта сделала то же самое?
Стоунлей только сейчас осознал всю жестокость своих действий, которые станут тяготить его на протяжении многих лет, а не только в этот день. Леди Перселл страдала, и об этих муках он никогда не подозревал — оказывается, женская гордость хрупка, как и мужская. Причем женщина не могла достойно ответить. Мужчина мог вызвать другого джентльмена на дуэль за оскорбление. А женщина? За ней оставалось право только плакать, прикрывшись веером, кусать губы и ждать возможности отомстить.
— Шарлотта отчитала меня за небрежное отношение к своим слугам, за то, что не ценю их по достоинству.
Леди Перселл нахмурилась.
— Не понимаю. Она устроила вам головомойку? Вы хотите сказать, что она не бросилась на кухню, как сделали миссис Уиндем и я, чтобы привести все в порядок?
Стоунлей покачал головой.
— Не знаю, чего я ожидал, когда подвергал всех вас этому испытанию, но в ту самую секунду, когда Шарлотта отнеслась со всем уважением к экономке, показав себя истинной леди, я понял, что именно это и хотел услышать.
Леди Перселл моментально покраснела и, свесив ноги со стола, захлопала в ладоши.
— Умная девочка. Видимо, если бы я говорила с вами резко, как она, вы оценили бы меня немного выше. Может, даже полюбили бы меня.
— Я не должен был так обращаться
Баронесса легко спрыгнула на пол, подбежала к лорду и стиснула его руки своими затянутыми в перчатки ладонями.
— Как вы можете так считать, когда я всегда была от вас без ума? Вы ничего не понимаете! Как вы можете говорить, что я никогда вас не любила?
— А разве это любовь — говорить всем своим подругам, что собираетесь свести меня с ума к концу лондонского сезона? Добиваться моего внимания, оттолкнуть от меня Эмили Гастингс? Говорить книготорговцам на Нью-Бонд-стрит, что меня легко можно обвести вокруг пальца и, попав к вам в руки, я приобрету нужные качества?
Леди Перселл хватала ртом воздух.
— Кто вам это сказал?
— Как я понимаю, вы недооценили любимую привычку к сплетням нашего небольшого круга. Вы станете отрицать эти инсинуации?
Глаза леди Перселл затуманились, и по щеке скатилась слеза.
— Но со мной вы бы стали еще более утонченным джентльменом.
— Вы любили идеал, Антея. Не меня. Возможно, именно поэтому я хочу жениться на Шарлотте Эмберли, если она согласится. Она не видит во мне непогрешимого бога, но и не собирается изменить меня.
— Жениться на ней? — потрясение спросила леди Перселл. — Значит, она выдержала ваше испытание?
— Она доказала мне, каким глупым было мое поведение. Я в большом долгу перед ней и только надеюсь, что не слишком далеко зашел сегодня.
— Жениться на Шарлотте Эмберли? — Леди Перселл резко расхохоталась. — Как, однако, мило, что вы сделали все, чтобы погубить ее отца.
— Он сам себя погубил.
— Попытайтесь объяснить это своей невесте. И вот еще что. Вы знаете, зачем она приехала в Брайтон?
— Сделайте одолжение, Антея, — смиренно произнес Стоунлей.
— Селина Бошем сообщила мне, что единственная цель Шарлотты — разбить ваше сердце. Что теперь вы думаете о вашей несравненной избраннице?
— Вы не сказали мне ничего нового, Антея. Жаль, что вы слишком долго занимались моими делами, теряя время. Позвольте же и мне кое-что сказать вам. Перселл — хороший человек. Но его сердечное чувство может угаснуть, как это бывает с большинством мужчин, получающих в ответ безразличие. Не следует ли вам навести порядок в своем доме, а не разрушать мой?
— Я не понимаю, о чем вы говорите, — высокомерно ответила баронесса. — Я хорошая жена Перселлу.
— Разве «хорошая жена» признается в любви другому мужчине?
Вернувшись домой раньше времени, Шарлотта несколько минут постояла в передней. Она еще не опомнилась от случившегося. Так поразил ее рассказ леди Перселл о коварстве лорда. Двухчасовая поездка из Эшеста укротила ее злость. Неслышно вошла в душу и заполнила ее непередаваемая печаль, боль, как от утраты, когда смерть уносит любимое существо.