Страсть под луной

— Не пытайся быть излишне благородным, — продолжала она. — Вспомни, это я соблазнила тебя! У тебя нет никаких обязательств передо мной. Я решила найти работу, чтобы зарабатывать на жизнь и содержать себя, а прожить свою жизнь я собираюсь на задворках цивилизации.

— И что же ты будешь делать? Учить всех грамматике? — Он натянуто улыбнулся. — Подумай как следует, Чикаго, ты подходишь для жизни на Западе, как маргаритки для зарослей одуванчиков.

— Я постараюсь приспособиться! — Тори повысила голос.

— Ты слишком притягиваешь мужчин, — грубо фыркнул он. — Кто-то должен охранять тебя. Я думал, после того, как ты дважды чуть не попала в беду, ты кое-чему научилась.

Он начал медленно приближаться к ней, не оставляя пути для отступления. Его глаза блуждали по изгибам и выпуклостям ее соблазнительной фигурки, не упуская ни малейшей детали.

— Ты сказала, что любишь меня. — Его голос звучал низко, с ласковой хрипотцой. — И мы хорошо подходим друг другу…

Тори была сбита с толку такой быстрой сменой его тона. Она не хотела менять мнение об этом нелепом браке, призванном спасти ее репутацию, которая для нее значила не больше, чем кучка бобов.

— Я внимательно выслушала тебя и думаю, что ты прав. Я не люблю тебя, — сказала она, уклоняясь от его поцелуя. — Это было всего лишь глупое романтическое приключение. Я приняла увлечение за любовь, только и всего.

Как она ни пыталась напускной холодностью воздвигнуть стену между ними, Дру это не остановило. Любит она его или нет, она выйдет за него замуж. Он так решил, и ничто не изменит его решения.

— Я хочу, чтобы у нас с тобой все было так, как раньше, — прошептал он, и его рука коснулась ее атласной щеки. — Я не знаю, Чикаго, что это и как называется, но это здорово, и тут уж ты не поспоришь.

Тори почувствовала, как покоряется этому хриплому голосу и соблазнительному блеску голубых глаз. Но тут ее норов пришел на помощь и уберег от позорного поражения.

— Это была просто похоть, — отрезала она. — Ты оказался моим первым опытом со страстью. И действительно, я ожидала большего, чем испытала на самом деле. Но это была всего лишь страсть ради удовлетворения желания. Я чувствовала бы то же самое с любым другим мужчиной.

Дру захотелось задушить ее за такие слова. Он с отвращением представил эту потаскуху в чужих руках. Ведь она даже не способна понять, что происходившее с ними было так хорошо, насколько это вообще возможно. В отношении Тори Дру стал таким собственником, что не желал слышать ни о каких закончившихся опытах.

— Мы все равно поженимся, Чикаго, даже если мне придется связать тебя и нести к алтарю на руках, — пробормотал он в волнении.

Будь она проклята, он никогда раньше не делал предложение ни одной женщине! И вот впервые решился на это, пусть даже только по обязанности, а она отвергла его. “Женщины! Как они бывают несносны порой! Особенно Тори, — размышлял Дру. — Она меняется каждый день, каждую минуту. Какова стерва, — подумал он с горечью. — Вначале сказала, что любит, а через день захотела избавиться от меня, как от изношенного белья”. Она стала настолько непредсказуемой, что он не мог угадать, что она скажет или сделает. Он хотел научить ее выживать в этом жестоком мире, формировал по своему образу и подобию, но непостижимым путем она превратилась в чудовище! Чикаго, ставшая независимой, бросила ему вызов как начинающему и неопытному игроку и забавлялась с ним из чисто спортивного интереса!

— Если ты продолжаешь настаивать на нашей свадьбе, я сделаю твою жизнь адом, — пригрозила Тори.

— Ты и так уже сделала, — помрачнел он, — я предпочел оказаться дома больным в постели.

— Предпочел бы, — поправила она его. — Сослагательное наклонение.

— Нет, страдательное наклонение. Ты меня до этого довела. — Он замолчал, потому что Вонг с полным подносом еды стучался в дверь, тем самым прервав их спор.

— Фасоли нет, — улыбнулся китаец, указывая на забитый до краев поднос.

Тори решила прекратить спор ради удовлетворения своего аппетита. Ей надо было питать свои разочарования, и она питала их до тех пор, пока чуть не лопнула от сытости. Сочный кусок мяса и жареная картошка были просто восхитительны.

Она жадно поглощала пищу, не обращая внимания на Дру, и подшучивала над Вонгом, над его поездкой в Америку, цыганской жизнью, с вечными скитаниями от одного золотого прииска к другому. Вонг поведал ей, что около года работал в Сан-Франциско в прачечной, которой владел его родственник, а затем ему удалось открыть свое дело на заброшенных золотоносных участках. На ломаном английском Вонг рассказал, как вмешался Дру, когда пьяные старатели пытались обмануть Вонга и не заплатить ему, утверждая, что его работа некачественна. Когда он не поддался, они выволокли его на улицу, чтобы высечь. Вонг пожаловался, что китайцы считаются людьми второго сорта, и он был не единственным пострадавшим от жестокости старателей. Дру появился вовремя и выхватил кнут у одного из мерзавцев, уже успевшего один раз ударить Вонга. Шрам на спине китайца напоминает постоянно о том, как Дру спас ему жизнь.