Страсть сквозь время

— Господа, кто из вас похитил французского офицера? — спросил лейтенант вполне дружелюбно. — И для каких целей? Вы должны понимать, что, подчиняясь законам военного времени, я имею право отдать приказ расстрелять похитителя как пособника партизан.

— Меня никто не похищал, — резко шагнул вперед Сташевский. — Я сам прибыл сюда. По своей доброй воле.

— Хорошо, — усмехнулся Марше. — Ты покинул воинское подразделение в разгар военных действий по своей доброй воле. Ты покинул своих боевых товарищей на вражеской территории. Ты пренебрег долгом военного и долгом врача. Ну и как это называется, по-твоему? По-моему — дезертирство. И ты должен понимать, что, подчиняясь законам военного времени, я имею право отдать приказ расстрелять доктора Сташевского как дезертира и предателя.

Ирина издала слабый стон…

— Ну что ж, — тихо сказал Сташевский, — я… готов. Я… да… но ты должен оставить в покое этих людей. Они ни в чем не виноваты.

— Оставьте ваше глупое, неуместное, славянское слюнтяйство! — отмахнулся Марше, поигрывая хлыстом. — Я прекрасно знаю, что ты был похищен. Если бы ты отправился сюда сам, зная, что тебе предстоит оказывать кому-то помощь, то как минимум приехал бы на своем коне, не бросил бы свой медицинский саквояж. Ты же исчез из того амбара, будто сквозь землю провалился, причем кто-то заметил телегу с сеном… сначала не усмотрели в этом никакой связи, но потом, когда мы уже начали искать тебя, часовые вспомнили, что какая-то телега моталась туда-сюда не раз… ну а когда утром задержали очередную телегу на въезде в деревню… причем возница ее незадолго до этого ушел из деревни пешком, а теперь возвращался в телеге… ну, тут только совершенный идиот не заметил бы странности! Мы задержали мужика, пригрозили поставить к стенке и его, и его чумазое семейство, и он сообщил, что вообще тут ни при чем, телегу у него брал слуга из барской усадьбы, а зачем — сие ему неизвестно. Слова о барской усадьбе показались мне очень интересными. Пара плетей — и мы узнали, где она находится, а также самую короткую и безопасную дорогу.

«Телегу должен был привести в Затеряевку сын Фоминичны, — вспомнила Лидия. — Значит, это он нас выдал… Сын Фоминичны!!!»

Злобно глядя в лицо Фоминичны, Лидия перевела слова французского офицера.

— Ах да, — спохватился Марше, — этот мужик говорил, что у него мать в усадьбе нянькою служит, умолял не рассказывать, что он проболтался, не то, мол, нежная маменька его пришибет и не помилует… Ах, какой же я болтун! — насмешливо сокрушался он.

Лидия перевела и это.

Фоминична издала короткое рычание:

— Тряпка! Не в меня, в отца своего пошел! Простокваша, а не мужик был! И сын такой же!

— Да ведь рядом с тобой кто угодно прокиснет, — зло буркнул Кеша. — Поменьше бы по башке ему стучала, небось покрепче был бы!

— Та-ак, — задумчиво протянул Марше, наблюдая за реакцией пожилой женщины и мужика. — А это, похоже, тот самый мужик, который и приезжал из усадьбы… Кещщщя? — Он смешно прошипел на этом имени, однако ни у кого и тени веселья на лице не выразилось, потому что Марше, несмотря на фривольность позы и легкость речи, внушал страх. — Итак, одного соучастника похищения мы нашли. Однако я по опыту знаю, что русские мужики чрезвычайно глупы, у них неподвижный ум, а тут поработал человек хитрый… Кто это сделал, господа? Избавьте меня от необходимости делать то, чего мне не хочется, — бить женщин, например!

При этих словах зеленый глаз скосился на Лидию и весело ей подмигнул, как бы говоря: ну уж тебя-то это точно не коснется! Но в следующее мгновение насмешливый зеленый глаз изумленно расширился, потому что Лидия поднялась с кресла и шагнула вперед. В то же мгновение рядом оказался Алексей.

— Это сделал я, — хрипло проговорил Алексей. — Моя невеста, — он кивнул на Ирину, — тяжело больна, ее жизнь под угрозой, ей был нужен доктор.

— Он оставался дома! — выкрикнула Лидия, безотчетно прижав ладонь к сердцу — так больно отдалось в нем слово «невеста». — Это я ездила в деревню.

Марше забавно выгнул бровь. В его лице отчетливо видно было недоверие.

— Вы? Хотя от вас всего можно ожидать, но…

— Мое платье до сих пор валяется в моей спальне, — сказала Лидия. — Можете посмотреть — оно все грязное и в сене. Такова же моя черная… — Она запнулась, потому что не знала, как будет слово «епанча» по-французски. — Таково же мое черное manteau.

Манто, о господи! Лидия с трудом сдержала судорогу нервического смеха.

— Ваше платье валяется в вашей спальне? — мечтательно повторил Марше. — Насколько я помню, вы вечно в сене, дорогая Жюли. То же было и при нашей прошлой встрече, когда вы так коварно от меня улизнули. Но сейчас я вас не упущу, нет! Вы предлагаете мне пройти в вашу спальню, чтобы посмотреть ваши туалеты… неглиже… а там, возможно, дойдет и до дезабилье, дорогая Жюли? О, вы сулите мне соблазнительные сны! Ловлю вас на слове.

Алексей дернулся было, однако Лидия ногтями впилась в его руку, удерживая.

Марше, еще выше подняв свою рыжеватую бровь, с любопытством созерцал эту мизансцену.