Страсть в маленьком городе

Дикон провел ее по коридору в свою комнату. Это была двухэтажная комната с камином и гобеленами на стенах. Тем же молчаливым жестом он пригласил ее сесть на кожаный коричневый диван у кофейного столика из дерева и стекла. Все в ковбойском стиле. Все по-техасски.

— Ты снял дом Уинстонов? — спросила Сесилия.

— Купил. Он был выставлен вместе с мебелью по выгодной цене. Торг был неуместен, а в отелях я жить не люблю. Да и свое жилье мне здесь нужно, ведь теперь я буду прилетать сюда время от времени. — Дикон подошел к бару в углу комнаты. — Хочешь выпить?

— С удовольствием. Все, что угодно, главное — двойную порцию.

Дикон налил в два стакана виски со льдом и принес к столу. Сесилия незамедлительно сделала большой глоток. Янтарная жидкость обожгла нутро, разогрела кровь и в считаные секунды успокоила нервы.

— Во-первых, извини за мое поведение, — начала Сесилия. — Не знаю, что на меня нашло, но это действительно глупо.

Дикон не отвечал. Он спокойно слушал ее речь, время от времени потягивая виски. Что же до Сесилии, то она была готова говорить без умолку. Впервые за долгие годы кто-то был готов ее выслушать.

— Все в моей жизни рушится, — говорила она. — Не знаю, в курсе ли ты про этого проклятого Мэверика, который терроризирует городскую элиту. Никто не знает, кто он и откуда выуживает информацию. Но он шантажирует людей, грозя раскрыть их темные секреты. И я его новая жертва.

Только сейчас Дикон нарушил молчание:

— За что тебя можно шантажировать? Родители всегда держали тебя на коротком поводке. Не могу поверить, что ты совершила нечто постыдное.

— Дело не в том, что совершила я. Этот Мэверик как-то заполучил мое свидетельство о рождении. Теперь он угрожает, что расскажет всем о моей матери-наркоманке.

Дикон нахмурился:

— Ты можешь сама всем рассказать — и конец шантажу.

— Я хотела, — выдохнула Сесилия. — Но родители всполошились. Они не хотят, чтобы их идеальный общественный имидж рухнул. Я заплатила этому гаду, но он просит еще денег. И рассылает членам клуба сообщения с прямым намеком на меня. Я попросила Чипа помочь. Раскрыла ему все карты. А он обвинил меня во лжи и отменил свадьбу.

Когда она взглянула на Дикона, его зубы были стиснуты, а лицо горело от злости.

— Этот Чип уже в детстве был редкой сволочью, — процедил он. — Сначала я поверить не мог, что ты вообще с ним связалась. Ты заслуживаешь лучшего мужчину, Сесилия. Не того, который просто лучше Чипа Эшфорда. А лучшего мужчину вообще.

Дикон вновь произнес слова, от которых сердце Сесилии было готово растаять.

— Почему ты так добр ко мне? Я этого не заслужила.

Он взял ее руку в свою. Его теплое прикосновение пробудило волну воспоминаний о той недавней ночи. Но Сесилии было нужно сконцентрироваться на том, что происходило в эту минуту.

— Ты уже дважды извинилась за тот вечер, — проговорил Дикон. — Должен тебе сказать, это совсем не обязательно.

Сесилия посмотрела ему в глаза:

— Я говорю про то время, когда мы любили друг друга и строили планы на жизнь. А я просто взяла и поставила на всем крест. Неужели ты не презираешь меня за это?

— Какое-то время я злился на тебя, — признался Дикон. — Но это лишь помогло мне стать тем, кем я стал. Я пытался тебя ненавидеть, но не смог.

Сесилия почувствовала облегчение. Хоть что-то она не смогла уничтожить.

— Даже добившись успеха, я шла на поводу у родителей, — сказала она. — Что уж говорить про школьные годы. А в школьные годы я совершила ошибку, рассказав им о нас. У них была истерика, и они поставили ультиматум. Это они вынудили меня расстаться с тобой. — Дикон молча смотрел в сторону. И без ее признаний он догадывался, что за их разрывом стоит семейство Морган. — Я не могла им перечить и до сих пор не могу. Отец убедил меня заплатить шантажисту, хотя я не хотела. Много лет я встречалась с Чипом, не испытывая к нему любви. И я бы вышла за него, если бы он меня не бросил. Я взяла бы его фамилию, чтобы только родители были довольны. С ними я ни разу в жизни не была собой. Лишь две вещи я сделала по собственному желанию: открыла собственный бизнес и занялась дизайном.

Большим пальцем Дикон провел по внутренней стороне ее запястья.

— Бизнес и дизайн — это один пункт, — тихо сказал он. — Какой второй?

Сесилия посмотрела на него, сложив губы в скромную улыбку:

— То, что я влюбилась в тебя. Ты сделал меня счастливой. Ты никогда не просил меня быть той, кем я не являюсь. Ты знал правду о моей матери, и тебя это не беспокоило.

— Потому что для меня ты и так была идеальной. Зачем мне просить тебя быть другой?

Никто не разговаривал с ней так, как Дикон. Искренность его слов разрушала выстроенную Сесилией защиту. Слезы неожиданно наполнили ей глаза, но она ненавидела плакать. Особенно в присутствии кого-то. Показывать свою слабость — не в ее принципах. В семье Морган Сесилия рано поняла, что демонстрировать чувства — значит признать поражение. Так учил ее отец, а отцу так вторила мама.

— Прости, — сказала она, вытирая слезы.

— Я еще раз прошу тебя не извиняться.