Страсть замедленного действия

Полина, проваливаясь в сон, с удивлением подумала, что ей всё равно. Она засыпала не дома, в компании абсолютно чужих, незнакомых и даже немного неприятных людей, но её это не трогало. Опять было всё равно. Наверное, Василиса ошиблась. Нельзя вылечить депрессию, просто прокатившись в другой город и сменив обстановку. От этой мысли стало немного страшно. Совсем чуть-чуть, где-то на уровне подсознания. Проверив рукой рюкзак, Полина начала старательно засыпать под стук колёс. Сон был каким-то зыбким, неглубоким и сотканным из обрывков, словно мозаика. Вот в кромешной темноте, тихо матерясь, Николай что-то ищет, пару раз вроде даже задевает Полину. Или просто лапает? Потом провал, и снова Николай кряхтит и вздыхает внизу, но от него уже сильно пахнет табаком. Ходил курить – краешком сознания понимает Поля и снова куда-то проваливается. Вот «модель» встаёт и тихо уходит. Или сначала «директорша»? Силуэт и той, и другой Полина фиксирует в светлом проеме купейной двери, но, может быть, это только сон? Особенно была похожа на галлюцинацию «директорша». Она, потряся всех, непосредственно перед сном перестала манерничать, обрядилась вместо пиджака в какую-то жутковатую мохеровую кофту и нахлобучила вязаный берет, основательно натянув его на уши.

– Чтобы в голову ночью не надуло от окна. Так и знала, что будет дуть, – пояснила она прибалдевшим попутчикам. Преображение деловой дамы в не совсем нормальную тётку «с тараканами» было столь стремительным, что они ещё долго переваривали случившееся. Берет, кстати, тоже был мохеровым, видавшим виды, и поэтому топорщился свалявшимися катышками, лохматился волокнами шерсти и потрясал омерзительным, грязно-фиолетовым цветом. Именно поэтому «директорша» и показалась Полине галлюцинацией, поскольку ей силуэт в проёме напоминал марсианина-гидроцефала – с большой головой, утыканной иголочками, тонкой шеей, бесформенным туловищем и столбами ног. Даже «моделька», отчего-то принимавшая в проходе соблазнительные позы, несмотря на поздний час и абсолютную бесперспективность мероприятия, казалась более реальной.

Окончательно Полина проснулась лишь тогда, когда поезд резко остановился, зашипев паром и грохнув вагонной сцепкой. Девушка чувствительно приложилась лбом о стену и вздрогнула. Рюкзака под рукой не было.

– Документы! – похолодев, сообразила она, моментально спрыгнув с полки и выскочив в коридор.

Рюкзачок у неё был ярко-красный, довольно приметный, поэтому Поле хватило доли секунды, чтобы окинуть взглядом купе и понять, что багажа нигде нет. Краем сознания она поняла, что и пассажиров кроме неё осталось всего двое.

Она ринулась в коридор и, налетев на сочно зевавшую проводницу, заорала:

– Сейчас кто-нибудь выходил? Из нашего купе? С красным рюкзаком?

– Чего орёшь? – беззлобно сверкнув золотыми зубами, удивилась та. – Баба вышла какая-то.

– «Моделька», – выдохнула Полина и понеслась к выходу.

Конечно, строила из себя фею, а потом спёрла рюкзак. Надо ж быть такой дурой, забыть про поездных воров! Говорила Василиса – пристегнуть сумку к себе, а Полина не послушалась. Уж больно глупо это звучало. Вот и поплатилась. Она кубарем скатилась со ступеней вагона, упав в огромную вонючую лужу. Вода в ней была холодной и густой, как кисель. Поскальзываясь на жидкой почве, Полина побежала за размытой предрассветным туманом фигурой с красным пятном. В том, что краснел именно её рюкзачок, девушка не сомневалась. Проводница что-то закричала ей вслед, поезд лязгнул металлическим нутром и с пыхтением тронулся. Но Поле было наплевать. Она, подхлёстываемая яростью, неслась за своим имуществом, как стрела, выпущенная Иван-царевичем. И можно было даже не сомневаться, что если эта стрела настигнет Царевну-лягушку, то испепелит на месте и шкурку, и само подлое земноводное.

Адреналин, выплеснувшийся в кровь, придал Полине сил, и она почти настигала воровку. Но расстояние, разделявшее их, было всё равно довольно большим. Удивительно, но это оказалась не «моделька», а как раз тётка-«директорша». В очередной раз подивившись непредсказуемости судьбы и собственному неумению оценивать людей правильно, Полина с неожиданной радостью почувствовала, что ярость её захлёстывает уже самая натуральная. Она прорывалась в рычащем дыхании, в истерическом желании вцепиться этой дряни в волосы и отбить свои вещи, в отсутствии усталости и в странной взбудораженности сознания.

Вероятно, физическая подготовка тётки была всё же лучше, или сказалось то, что в последние дни Полина почти не ела, лишь равнодушно выпивала пару чашек кофе, а то и вовсе ленилась варить его и пила воду – так или иначе, но, мелькнув пару раз в реденьком сосновом лесу, нахалка скрылась из глаз. Хорошо, что хотя бы бежали они по какой-то едва заметной тропинке и с направлением погони вопросов не возникало.