Страсть замедленного действия

– Я не девственник! – рассвирепел Троекуров. – Оставь в покое мою личную жизнь и займись своей!

Он терпеть не мог оказываться в центре внимания, а сейчас все таращились именно на него и ждали то ли драки, то ли бурного примирения.

– Я и занималась! А ты заманил меня в лес, поиздевался и бросил! И жениться теперь отказываешься!

– Изнасиловал? – тихо ахнула сухопарая дама в зелёной панаме. В голосе её сквозила плохо скрываемая зависть.

– Представляете – нет! – возмущённо гаркнула Анжела. Почувствовав поддержку собравшихся, она ощутила прилив сил и стала орать ещё громче: – Гад!

– Мерзавец! – немедленно согласилась зелёношляпая. – Как так можно, обнадёжить и бросить!

– Поехали со мной, – тут же встрял в разборки плечистый крепыш в боксёрской майке с кульком семечек в волосатой лапе. – Я просто так обнадёживать не буду. Мужик сказал – мужик сделал.

Полина тихо прыснула, зелёношляпая напряжённо нахмурилась, а Анжела просто застыла с открытым ртом.

– Вот, – обрадовался Троекуров. – Как замечательно всё устроилось. Полина, пойдёмте, я посажу вас на поезд.

Он резво обежал собравшихся и устремился к платформе. Поле ничего не оставалось делать, как посеменить следом.

– У меня с ней ничего не было, – зачем-то пояснил ей Андрей, чувствуя себя ребёнком, который доказывает, что фантик от шоколадки в его кармане – чужой.

– Да я уж поняла. Вы её разочаровали, – с сочувствием кивнула Поля.

– Да потому что я… Да ну, что я оправдываюсь! – вдруг обозлился Андрей. – Как с женщинами тяжело. Такое чувство, что я непременно должен жениться, чтобы от меня отстали.

– Кстати, про «жениться», – вдруг встрепенулась Поля. – Маму свою не забудьте от нас забрать. Я вам эсэмэской адрес пришлю. Пожалуйста, не ждите, что она уедет сама, и не пускайте это дело на самотёк. Анна Ивановна считает, что у нас там обширнейшее поле для деятельности. Лично меня это пугает. Она ведёт себя как лиса в барсучьей норе – устанавливает свои порядки и выживает коренных обитателей с жилплощади. Мне вообще кажется, что когда я вернусь, там будет только она.

– Не волнуйтесь, заберу, – пробормотал Андрей, прикидывая, как правильнее прощаться: пожать руку или просто развернуться и уйти.

Его мысли прервал оглушительный гудок приближающегося поезда.

– Ну, целоваться не будем, – подмигнула ему Поля. – Приятно было познакомиться. И спасибо за всё.

– Вам тоже спасибо, – промямлил Троекуров.

Рукой он всё же помахал. Глупо, по-детски расстроившись. Он чувствовал себя так, словно что-то потерял.

– Да ну их всех, – вздохнул Андрей. – Все беды от баб.

Он тревожно посмотрел на топтавшуюся в центре площади Анжелику и решил вернуться к машине кружным путём. Эта девушка точно обойдётся без прощальной церемонии.

За окнами текла изумрудная река деревьев, изредка перемежавшаяся то голубой гладью водоёмов, то пёстрыми крышами какой-нибудь деревеньки. Полине было немного грустно, словно маленькой девочке, которая только что осознала, что Новый год закончился, Дед Мороз ушёл и подарков больше не будет.

Она возвращалась из Мурманска домой, благополучно отдав документы, переночевав в крошечной, уютной гостинице и осмотрев достопримечательности города-героя. Достопримечательностей там было раз-два и обчёлся, но сам город показался Полине удивительно спокойным и уютным. То ли так на её психику подействовало расставание со злосчастными документами, то ли воспоминания о Троекурове, то ли действительно у Мурманска была такая аура. Так или иначе, Поля купалась в каком-то странном умиротворении, смешанном с ожиданием чего-то нового.

Уже отдав пакет с документами, Полина внезапно обнаружила, что у неё в рюкзаке лежит папка с рукописью. С той самой, про которую ей рассказывала Мэри и которую Поля перепутала с Василисиной посылкой.

Фантастика у Троекурова оказалась неожиданно интересной, даже захватывающей. Книга скрасила время в пути и разочаровала отсутствием концовки. Девушка даже потрясла папку и изучила обратные стороны листов в надежде обнаружить развязку.

Писал олигархический отпрыск классно.

«Такое чувство, что я необъективна», – мелькнула в сознании Полины тревожная мысль. Самого Андрея она помнила как-то смутно, видимо, сказалось то, что половина его физиономии была покрыта клочкастой щетиной, плавно переходящей в блондинистую бороду. В память врезались лишь пронзительно голубые глаза и нескладная, чуть сутулая фигура.

– Подумаешь, глаза, – опасливо бормотала Поля, старательно разгоняя образ Троекурова, как дым от пригоревших котлет. – Не хочу я никаких глаз. Хватит с меня Игорька, наелась я чувствами до самой пенсии. Лучше помереть старой девой, чем ещё раз вот так разочароваться.