Страсти-мордасти рогоносца

– Правда? – хихикнула я. – До сих пор все кошаки, которых я видела, отличались редкой болтливостью. Только увидят меня – сразу начинают тараторить без умолку, рассказывать о своих делах.

Иван засмеялся.

– Кот Бровкиной молчун. Наверное, день-деньской книги читает. Ну что, возьмем даму на испытательный срок?

– Да, – согласилась я. – Если она нам не подойдет, будем искать другую помощницу. Молчаливый кот нам не помеха, вижу иную проблему.

– Какую? – насторожился Иван.

Я вздохнула.

– Рина привыкла все делать сама, и до сих пор все твои попытки нанять ей помощницу разбивались о нежелание Ирины Леонидовны видеть на своей кухне кого-то постороннего.

– Да, она и тебя к плите не подпускает, – согласился муж.

– Вот тут она очень даже правильно делает, – воскликнула я. – Из меня повариха, как из лошади балерина. Хотя… Вообще-то некоторые кони в цирке танцуют, а вот я в плане приготовления пищи безнадежна.

Иван обнял меня.

– Зато ты умница, красавица, самая лучшая жена на свете. И очень хорошо, что не желаешь между кастрюль и сковородок метаться, мама бы рыдала, если бы ты решила печь пироги. Неохота ей лаврами лучшей кулинарки делиться.

– И как Рина отнесется к Бровкиной? – задала я вопрос дня. – Понравится ли ей чужая тетушка возле плиты и вообще в квартире?

Супруг разжал объятия.

– На сей раз, не поверишь, мама первая заговорила о помощнице. Она поняла, что с двумя сломанными ногами ей будет сложно.

Я встала с дивана.

– Надо подобрать человека, который понравится Рине, нас все равно дома никогда нет.

– Сейчас поеду в больницу, расскажу маме о Бровкиной, – пообещал Иван. – Если хозяйка кота-молчуна не вызовет у нее бурного протеста, позову Надежду Михайловну.

Я пошла к двери.

– А я отправлюсь к «нежной» невестке Ткачевых. Велела Эдите покопаться в их семейной истории, вдруг что интересное вылезет, Ане – съездить в квартиру-музей Тихона, Валерию – к нему на работу. Все как всегда – разговор с соседями, поиск близких приятелей. Стандартная процедура. Может, Юра и Нина расскажут о друзьях умерших, о планах Ткачевых. Буль должна вытребовать тела в нашу лабораторию и тщательно их изучить. Ватагин, как обычно, займется психологическими портретами.

– Молодец, – похвалил меня Иван, – ты лучший начальник бригады.

Я помахала ему с порога.

– Подозреваю, что ты не объективен и пристрастен, но все равно очень приятно.

* * *

Дом, где жил сын Ткачева, оказался старым, дышащим на ладан. Квартира Юрия и Нины располагалась на первом этаже и была угловой. На двери подъезда висел домофон, но он оказался сломан, при входе не было консьержки, и лифт отсутствовал. Зато стоял такой запах, что меня затошнило. Вместо половика перед квартирой Юрия лежал обрывок махрового полотенца, дверь была сильно поцарапана, а внизу на ней виднелись выбоины и трещины. Похоже, кто-то не раз колотил по ней ногой. Звонок, как выяснилось, не работал. Я начала стучать кулаком в створку и поняла, отчего она покорежена, – люди, желающие попасть к Ткачевым, попросту вынуждены по ней лупить.

В тот момент, когда мое терпение практически иссякло и я уже тоже была готова пустить в ход ногу, дверь распахнулась. На пороге возник полный лысоватый мужик в очках.

– Ключи принесли? – спросил он, забыв поздороваться. – Все? От музея и квартиры?

– Добрый день, – сказала я. – Вы Юрий Ткачев?

– Да, он самый, – ответил хозяин. – Где ключи?

– Вам их непременно отдадут, но позже, – пообещала я. – Сегодня вещи ваших покойных родителей должны доставить в наш офис.

Юрий скривил рот.

– Сомневаюсь, чтобы там было нечто стоящее.

– Вы разрешите войти? – спросила я. И услышала:

– Зачем?

– Мне надо задать вам пару вопросов, – пояснила я.

Младший Ткачев нахмурился, но потом все же сменил гнев на милость.

– Ладно. Только снимите туфли – у нас дети, нечего грязь с улицы тащить.

Я кое-как втиснулась в крошечное пространство, невольно подумав: в стране, где средний женский размер пятьдесят второй, надо делать прихожие попросторнее. Интересно, в каких апартаментах живет архитектор, придумавший «трешки» общей площадью двадцать семь метров? Неужели в такой же, какую спроектировал для всех?

Юрий показал на «вешалку».

– Куртку туда.

Я покорно пристроила свою одежду на крючок, прибитый прямо к стене с ободранными обоями, сделав два шага вслед за Юрием, оказалась на кухне, где было бы тесно даже гному. У стены стоял небольшой стол, за которым спиной к окну пристроилась девочка лет шести. Другой ребенок, совсем маленький, сидел на высоком стульчике и рьяно рвал газету.

Ткачев наклонился, вытащил из-под стола две круглые табуретки на трех ногах, плюхнулся на одну и предложил мне:

– Садитесь.

Стоящая у плиты молодая женщина обернулась.

– Это я с вами по телефону говорила? Ключи привезли?

Из кастрюли перед ней поднимался пар, на другой горелке скворчала сковородка.

– Ма! Кушать! – заныла девочка.

– Сейчас, – пообещала Нина, – погоди. Видишь, тетя пришла.

Малышка показала мне язык, выпалив:

– Тетя дура.

Юрий выхватил у младенца газету, свернул ее трубочкой и стукнул грубиянку по лбу, воскликнув:

– Светка, немедленно извинись!