Страсти-мордасти рогоносца

– Не стану пересказывать все дело. Наум быстро выяснил, что за несколько дней до смерти Лавинии на нее в кафе опрокинули бокал с коктейлем. Сделали расширенную токсикологию и выяснили: Либер отравили. Но каким ядом, было не ясно, эксперты его не знали. Поскольку именно я примчался к Краузе с рассказом о происшествии в ресторане, мне Наум и приказал заниматься этим делом. Полиция мигом установила, что коктейль на Лавинию выплеснула Элен, жена Джона. Женщину задержали. Я ходил страшно гордый собой. Единственное, что мне не нравилось, это упорство убийцы. Элен говорила: «Да, я ненавидела Лавинию, но не собиралась с ней конфликтовать, не хотела злить Джона. В жизни моего мужа Либер не первая и уж точно не последняя баба. Джон живет со мной, потому что я делаю вид, будто ничего не происходит, закрываю глаза на его измены. А тут приехала в Майами, вошла в ресторан – и кого увидела? Охотницу на чужого мужа. У меня прямо мозг вскипел: сидит там вся в белом… Я специально заказала коктейль на основе вишневого сока и вылила на гадину. Хотела одежду ей испортить. Глупо, конечно. Даже очень. Но в тот момент я ничего с собой поделать не могла. Так ей и надо. Но это было всего лишь спиртное. Ничего более».

Ватагин на секунду умолк, потом продолжил:

– Я уже говорил, что Либер скончалась в Майами. Чемодан с ее одеждой эксперт не изучал. Девушка умерла ночью, тело ее нашла горничная, труп отправили в морг в ночной рубашке. Смысла отправлять в лабораторию весь немалый гардероб для отдыха не было. Два саквояжа отдали матери. Когда возникла идея, что на Лавинию пролили что-то, Краузе решил исследовать одежду и спросил у Марии, что та с ней сделала. Ожидал, мать Либер ответит: «Постирала и повесила в шкаф», – почти не надеясь, что следы яда, если он был, сохранились. Но неожиданно дама заплакала: «Чемоданы стоят неразобраными. Не могу их открыть. Рука не поднимается».

Психолог вздохнул.

– Отрава обнаружилась на брюках. Полицейские установили: Лавиния надевала их аж за неделю до смерти. Смогли выяснить, что девушка в тот день делала, вышли на кафе, а потом и на госпожу Иванофф. Вид яда определить не смогли, поняли лишь, что срабатывает он не сразу. Денег на хорошего защитника у Элен не было, ей дали общественного адвоката, который просто спал во время допросов. Дело отправили в суд. Все было ясно, жену Джона осудили на очень большой срок. Из тюрьмы она несколько раз звонила мне, говорила: «Александр, произошла роковая ошибка! Я не виновата!» В конце концов я перестал брать трубку, попросил секретаря лаборатории никогда меня с мадам Иванофф не соединять. А через год к Краузе приехала официантка из кафе, где Элен облила Лавинию, и покаялась. Оказывается, в тот самый день утром к ней подошел мужчина, вручил небольшую бутылочку, показал фото и пообещал тысячу долларов за простую услугу: надо пролить на эту посетительницу воду из стакана, обыкновенную минералку. Одежда жертвы от нее не испортится, большого скандала не будет.

Ватагин отвернулся к стене.

– Понял! – подпрыгнул Крапивин. – Девица выполнила задание. Потом Элен выплеснула на брюки любовницы своего мужа коктейль и сразу убежала, опасаясь, что Лавиния затеет драку. А официантку замучила совесть, ведь из-за того, что она молчит, в тюрьме, возможно, сидит невинная женщина. Сразу была начата проверка, опросили весь персонал заведения. Две другие официантки вспомнили Лавинию и ее возмущенные крики после того, как удрала Элен.

– Да, именно так, – кивнул психолог. – Кричала девушка что-то вроде: «Мерзавка! Я тебе покажу! Не надейся мужа вернуть, он мой! Ну что за день сегодня? Сначала идиотка с подносом водой меня облила, а теперь еще эта сумасшедшая!..» Краузе позвонил Джону и объявил ему новость: Элен не виновата, ее скоро выпустят, она получит хорошую компенсацию. «Поздно, – ответил муж, – месяц назад моя супруга покончила с собой в тюрьме».

Александр Викторович встал.

– Эта история меня подкосила. Я хотел уйти из профессии, но, как видите, остался. Снимки тела Лавинии теперь лежат в моем рабочем кабинете как напоминание: тщательно проверяй слова преступника, жертвы, родных. И всегда держи в голове: даже если улики против человека кажутся железными, это не на сто процентов, что он преступник. Например, пятно от невинного вишневого коктейля может оказаться на том же месте, что и пролитая минералка с ядом.

– Ну да, – кивнула Буль, – следы отравы остались в ткани и определились при исследовании, а о том, что человека могли облить дважды, никто не подумал. Значит, сыпь – реакция на токсичное вещество. Так!

Люба встала и ушла.

– Интересно… – протянула я. – Прыщи одинаковые, но в случае с Антониной Ткачевой они на руках.

– И на части шеи, – добавил Крапивин.

– Так аккуратно человека нельзя облить, – заметила Аня.

– Возможно, верно наше первое предположение – Тоня надевала какую-то вещь, – высказалась я.

– Или мазалась кремом, – предположила Попова.