Страсти ниже плинтуса

— А я тебе всегда говорила! — заявила свекровь, убедившись, что ее ненаглядный сыночек не при смерти и даже может пока самостоятельно передвигаться и говорить. — Я тебя предупреждала, когда ты привел в дом эту… эту приблудную девку! Я говорила, что она не нашего круга и ты никогда не найдешь с ней общего языка!

Нет, ну как вам это понравится? Ее круг? Да кто она такая, в конце концов! Подумаешь — родовая аристократия, районная библиотека! Ее круг!

— Твой круг — жабье болото! — прямо сказала я свекрови. — Или канализационный отстойник, выбирай, что больше нравится!

В конце концов, я долго сдерживалась, хотя давно стоило выложить этой жабе все. Теперь, похоже, настал подходящий момент. Свекровь, видимо, тоже съехала с катушек, потому что вся ее интеллигентность мигом слетела, и она начала орать, как на базаре.

— Мерзавка! — визжала она. — Что ты себе позволяешь в моем доме?

— Сама такая! — не уступала я.

— Говорила я тебе! — это относилось к Кирюше. — Раскаешься потом, да поздно будет! Привел в дом девку без роду без племени! Без отца, без матери росла, неизвестно от кого прижитая!

Вот какие слова, оказывается, знает! А с виду и не скажешь! Культурная вся из себя, в библиотеке работает, умные книжки читает! Что ж, у меня теперь развязаны руки.

— От тебя самой муж сбежал через месяц после свадьбы! — злорадно сообщила я свекрови.

Это была чистая правда, мне рассказала всю историю баба Зина с первого этажа. Как-то раз я забыла ключи и проторчала с ней на скамеечке целых два часа. Время я провела с пользой, потому что словоохотливая баба Зина отлично просветила меня насчет личной жизни свекрови.

— Верка — дура малахольная, — говорила баба Зина, — всегда такой была. Мать у нее — ух была женщина, кого хочешь в бараний рог согнет, ни один мужик у нее не задерживался, характер свой она преодолеть не могла. Правда, и было их, мужиков-то, немного, врать не буду… А Верка вроде тихая, в библиотеке работала, а тоже мужиков не было. Уже вроде и тридцатник ей стукнул, а все одна. И тут вдруг появился у нее один такой, все чай ходил пить и цветы носил. Лучше бы пальто ей купил. Или хоть кофту теплую. Ну, переехал он к ним, тихо живут, как мышки, а только через месяц — гляжу я из окна, такси подъехало, этот, Веркин-то, вещички из парадной выносит, и только его и видели! Месяц только продержался, да еще и книжку сберегательную на предъявителя с собой прихватил. Уж как Веркина мамаша во дворе по этому поводу разорялась, не передать!

Вспомнив красочный рассказ бабы Зины, я добавила еще и про утянутую сберкнижку. Свекровь еще больше выпучила глаза и вдруг начала заваливаться на бок прямо в прихожей. Кирюша испугался, потому что она не орала, что умирает, и не просила вызвать «Скорую». Похоже, действительно ноги ее не держали. Свекровь улеглась на полу и вдруг начала дергаться. Ее зубы, огромные, как клавиши у рояля, застучали друг о друга. Я малость отошла от злости и слегка встревожилась — а ну как свекровушку и вправду хватит кондрашка? Еще, чего доброго, мамаша отбросит лыжи, а на меня потом скажут…

Поскольку Кирюша бестолково суетился над мамочкой и только заламывал руки, я притащила с кухни ковшик холодной воды и выплеснула свекрови в лицо. Она чихнула, проморгалась, потом села и слабым голосом сказала, что умирает.

— Ну, все в порядке, — бодро сказала я Кирюше, — можешь дать ей успокоительного и уложить.

Вместо того чтобы поблагодарить, этот паршивец вдруг разъярился и набросился на меня чуть не с кулаками.

— Ты! — выдохнул он. — Все из-за тебя!

— Выгони ее из нашего дома, — сказала свекровь, причем голос ее окреп на глазах, — иначе я не встану. Ой, плохо, сердце колет!

Притвора несчастная! Знала бы — не приводила ее в чувство, пускай бы валялась на полу и стучала зубами.

— Убирайся вон! — заорал этот негодяй, мой муж, теперь уж точно могу сказать, что бывший. — Чуть маму до смерти не довела!

Ой, я вас умоляю! Да эту жабу об асфальт не расшибешь! Я нисколько не преувеличиваю, потому что свекровь начала приподниматься с пола, оперлась на тумбочку и простерла в мою сторону руку.

— Или я, или она! — заговорила она трагическим голосом. — Выбирай, кто тебе дороже — мать или эта!

Хорошо, что она не добавила никакого ругательного слова, я могла бы снова завестись. А так внезапно всплыл вопрос: что я, собственно, тут делаю? Ну, высказали мы со свекровью все, что думаем друг о дружке, ясно, что семейная моя жизнь на этом кончилась, так что нужно уходить. И только было я хотела уйти в комнату собирать вещи, как этот ненормальный, мой муженек, вдруг схватил меня и вытолкал за дверь. Я и опомниться не успела, как оказалась на лестничной площадке, а он выбросил мне сумочку и жакет.

— Открой! — я застучала в дверь. — Открой немедленно!

— Умираю! — слышалось из квартиры, видно, свекровь снова принялась за старое.