Страсти оперной дивы

– Да ладно уж… ночь поспи. А завтра с утречка, со свежими силами… часиков в десять позвони, наверное, уже будет готово. Я тут наладил непосредственный контакт, напрямую общаюсь…

– Со следователями? Теми, кто это дело ведет?

– Ну да. Так что сливаю тебе, можно сказать… из первоисточника. Учти – только по старой дружбе. А так информация секретная. Ты, я надеюсь, никому там…

– Обижаешь. Только какая же она секретная, если во всех новостях уже перетирают?

– Ну, это… это так… пену муссируют. А по поводу конкретных доказательств навряд ли что-то у них есть. Так что ты, считай, обладатель эксклюзива.

– Что ж, буду гордиться. Так, значит, в десять позвонить?

– Да, в районе того.

Попрощавшись с Борей, я решила заехать в гостиницу, чтобы сказать Земелину, что результатов экспертизы придется ждать до завтра, а потом уже отправиться отдыхать и дегустировать непревзойденные блюда тети Милы, по которым я уже успела соскучиться. Конечно, Земелину можно было сообщить новость и по телефону, но, учитывая, в каком состоянии я видела его в последний раз, я сочла за лучшее пообщаться лично. Кто знает, как он там сейчас себя чувствует. Проверить не помешает.

Но, приехав в гостиницу, я обнаружила, что Земелина там нет. Расстроенный Макс, нервно и бессмысленно размахивая дрожащими руками, говорил, что, выкурив почти целиком пачку сигарет, Земелин с кем-то созвонился, а потом уехал, как он, Макс, понял, в тюрьму, на свидание к Изольде.

«Какого черта?!!» – чуть было не заорала я, поняв, какого шухера может наделать там своенравный московский шоумен, привыкший, что все в этой жизни должно подстраиваться под его высокочтимые желания. Но время было упущено, все, что мог испортить Земелин, он наверняка уже испортил, и оставалось только надеяться, что последствия этого посещения будут не такими уж фатальными и неисправимыми.

«В конце концов можно будет поднять старые связи, – думала я, поднимаясь в номер и понимая, что, не дождавшись возвращения Земелина, уезжать нельзя. – Того же Борьку задействовать… Он же говорил, что общается со следствием напрямую. Извиниться, сослаться на состояние аффекта…»

Я пыталась придумать заранее какие-то фразы и речевые обороты, призванные сгладить предполагаемое отрицательное впечатление от посещения продюсера, и, заказав в номер кофе, терпеливо ждала очередных печальных новостей, которые, по моим предположениям, должен был принести Земелин.

Но, вопреки ожиданиям, вернулся он тихим и смиренным, не метал глазами искр и уже не рассыпал направо и налево нецензурные выражения.

– Она в шоке… просто в шоке, – и сам, кажется, недалекий от этого состояния, говорил он выскочившему навстречу из номера Максу. – Полная прострация… транс…

– Ну, а что следователи… что говорят?.. Есть что-то конкретное? Или все – только догадки?

– Не знаю… ничего я не знаю… А! Женя… как там результаты? Ты говорила, результаты какой-то там экспертизы будут известны к вечеру.

– К сожалению, информации пока нет. Отложили до утра.

– Ну вот… Вот видишь, Макс, и здесь… везде нам мат… Облом. Невезуха.

– Да ладно, Толик, чего ты… Не кисни. Ты ж… боец.

– Ну да… боец. Звонил там… знакомому одному… хотел договориться. Под подписку о невыезде или хоть под залог… ну, чтобы выпустили ее. Куда тебе! Дело скандальное, данных нет, все пока неопределенно… А чего там неопределенно… Слушай, Женя… давай-ка… пойдем-ка в сторонку, поговорим… Макс… ты там иди пока… иди к себе…

Земелин, которого как будто осенила какая-то новая мысль, взял меня под руку и чуть не силой завел в номер Изольды, плотно прикрыв за собой дверь.

– Женя… послушай… – медлил он, подбирая слова и, похоже, не зная, с чего начать. – Она… она так и не сказала… Понимаешь? Не сказала даже мне. МНЕ, понимаешь? Так я думаю… может, ты… Может, ты поговоришь с ней, чисто как ба… как женщина с женщиной. А? Если… если там… ну, в общем, если она на свиданку таскалась, так пускай не боится. Пускай сознается. Ты скажи ей. Я ничего, я прощу. Пускай… Что ж, из-за этого под мокрую статью попадать, что ли?.. Ты скажи… скажи ей. Слышишь?..

Крутой и своенравный продюсер смотрел почти умоляюще, как провинившийся маленький мальчик, и я впервые подумала, что интерес его к Изольде, возможно, не только финансовый.

– Да… да конечно, – проговорила я. – Разумеется, я… если мне удастся побеседовать с ней, я все скажу, но… но меня навряд ли пустят туда. Я ведь человек посторонний. А что, с освобождением под подписку действительно ничего не вышло? Так категорически? Вы бы объяснили, что она проживает в гостинице, у всех на виду, здесь просто невозможно незаметно куда-то уйти…

Говоря это, я как-то некстати вспомнила о том, что вчера вечером Изольда сумела уйти незаметно, именно будучи у всех на виду, и прикусила язык.

– Нет, ни в какую, – не заметив моего замешательства, будучи погруженным в себя, произнес Земелин. – Уже и через знакомых просил, и все… Нет, ни в какую… Вот когда будет побольше данных и можно будет уже конкретно определиться, тогда… А когда это будет? Побольше данных…