Страсти по Анне

Потом — первая любовь. Влюбилась я в кузена маман, он был лет на двадцать старше меня, звали его Петр Николаевич. Я по неловкости своей, будучи с ним наедине, разбила вазу в гостиной, жутко засмущалась — так, что поранила палец об осколки. Он сказал, что ничего не скажет моим родителям, и занялся моим порезом. От его прикосновений мне было особенно хорошо, и я, набравшись смелости, спросила:

— Отчего вы так редко бываете у нас?

— Вы бы желали видеть меня чаще? — спросил он и улыбнулся.

— Да. Вы — добрый. Для чего-то возитесь со мной и моим пальцем.

В его волосах сверкало несколько седых волос, но глаза были молодыми и удивительно привлекательными.

— Но не могу же я оставить самую красивую барышню в округе! — сказал он.

С того для я начала страдать от ревности — Петр Николаевич был женат и имел троих детей, а мне было всего четырнадцать… И все в нем мне казалось идеальным: и то, как он говорит нараспев «Аничка!..», и то, как он смотрит на меня, и как держит себя с другими людьми.

Вскоре он уехал с семьей в Англию. Когда он приехал прощаться, родители устроили большой ужин, отец и маман беседовали с ним и его женой, дети гонялись вместе с Николкой по двору, забыв о правилах хорошего тона. Я, как молодой дикий зверек, всех сторонилась.

Но Петр Николаевич нашел для меня минутку, когда рядом никого не было.

— Иди, иди ко мне… — тихо сказал он, протягивая мне руки.

И я с радостью шагнула к нему в объятия, всего на мгновение, чтобы впервые почувствовать себя женщиной…

Вскоре приехал Александр Михайлович. Его приезд не был шумным, Степан открыл ему двери, взял верхнюю одежду и сказал, что я в зале. Я слышала голоса, но видения детства и отрочества были столь яркими, что я не обратила на разговоры в вестибюле никакого внимания.

— Здравствуйте, Анна Николаевна, — сказал супруг, подходя ко мне.

— Добрый день…

— Я приехал за вами. Будет вам ребячиться… Поедемте домой, — спокойно и обстоятельно, как говорят с очень маленькими детьми, сказал он, даже не присаживаясь.

Я не смотрел на него, сказала куда-то в пустоту.

— Зачем вы приехали? Зачем вы просите меня вернуться? Не все ли вам равно — будет ли официальный развод или мы просто прекратим жить в одном доме? Я могу жить и здесь.

— И вас не пугает перспектива остаться в провинциальном заснеженном доме?

— Я не знаю, — призналась я.

— Думаю, что вам стоит вернуться в наш дом.

— И вы готовы простить мне мой дачный роман? — с вызовом спросила я, сама не понимая, зачем я говорю эти слова.

Александр Михайлович огляделся. Он не приезжал сюда с тех пор, как состоялась наша с ним помолвка.

— Дачный роман? — переспросил он. — Конечно, я вам его прощаю. Нет ничего проще, чем простить то, чего не было.

— Почему? — со слезами спросила я на высоких нотах. — Почему вы мне не верите?

Он устало посмотрел на меня и сказал:

— Потому что вы — страшная фантазерка, моя дорогая. Вам нравится играть в роковую женщину. Но давайте на время сделаем антракт.

Я расплакалась, прижимая ладони к лицу. Он был рядом, но не утешал, даже не говорил ни слова.

— Я никуда не поеду с вами!.. Я буду жить здесь!.. Я не хочу никого видеть!.. — сквозь слезы говорила я. — Я умру!.. Я покончу с собой!..

Отняв руки от заплаканных глаз, я увидела, что Александр Михайлович стоит около окна, смотрит на метель и курит. Не слыша моих всхлипов, он повернулся.

— Давайте попьем чаю, — как ни в чем не бывало предложил он. — Нам надо еще ваши вещи упаковать, духи и прочая, прочая… Кстати, вы очень хорошо выглядите, Анна Николаевна. Видно, провинция идет вам на пользу… Через два дня, когда мы уже будем дома, весь город будет только и говорить о вашем удивительном цвете лица!..

Я чувствовала себя неловко, поэтому всю дорогу до станции молчала и даже не смотрела на Александра Михайловича, тот, в свою очередь, не обращал на меня никакого внимания, напевал что-то едва слышно и много курил. Но в поезде он вышел из своей задумчивости и вспомнил, что я рядом.

— Анна Николаевна, если не секрет, не могли бы вы поделиться, чем вы занимались в мое отсутствие?

Я подняла на него глаза, но так и не смогла определить точно, смеется ли он надо мной или его вопрос продиктован искренним интересом.

— Приезжал Николка, — очень сдержанно ответила я.

— Об этом я знаю.

— Как? — не на шутку удивилась я. — Откуда вы могли узнать?

Александр Михайлович подмигнул мне.

— Николай Николаевич почтил меня своим присутствием раньше вас. Конечно, он не сказал вам о своем визите ко мне, чтобы вы не дулись на него. Но вы не должны обижаться: никто не виноват, что по сетке железнодорожных путей я находился к нему ближе, чем вы.

Я была неприятно поражена.

— И как долго у вас был Николка?

— Переночевал одну ночь. Но не переживайте вы так!..

— И наверно, он опять наговорил вам несусветных глупостей относительно меня?

Поезд качнуло, я ухватилась за бархатную обивку дивана.

— Нет, что вы! Он был слишком уставшим для того, чтобы философствовать, — ответил Александр Михайлович.