Страсти по Филонову: Сокровища, спасённые для России

Новожилова покупала для себя полированную мебель, цветной телевизор из музейных средств. Занимала мастерскую в 150 кв. метров, там проживала ее дочь, а содержание мастерской оплачивал ГРМ. Перед уходом Новожилова раскаялась и вернула в кассу музея около трех тысяч рублей.

Тогда это были приличные деньги. Но если бы не уголовная статья, под которую могла попасть бывший партийный секретарь, она вряд ли "раскаялась" бы и вернула деньги "родному" музею.

При Л. И. Новожиловой в Русском музее начался процесс "полураспада", при котором было возможно всё. Тут невольно вспоминаются слова профессора Преображенского из "Собачьего сердца" Михаила Булгакова о том, что разруха не в клозетах, а в головах. Вот и в Русском музее — после воцарения там Новожиловой произошла разруха в головах, и в середине 1980-х годов поднятый Пушкарёвым музей являл собою печальное зрелище. Кадровая чехарда, непродуманные действия директора (вроде ремонта корпуса Бенуа, едва не сгубившего его), самовластие, несдержанность по отношению к подчиненным создали в храме искусств нездоровую обстановку, а чиновники Министерства культуры делали вид, что ничего не происходит. К весне 1985 года атмосфера в Русском музее так накалилась, что группа сотрудников написала письмо генеральному секретарю ЦК КПСС, в советские и партийные органы, Министерство культуры СССР и редакции центральных газет, в котором обвиняла Новожилову в некомпетентности в музейном деле и требовала ее увольнения с поста директора ГРМ.

* * *

В такой атмосфере публикация во французском журнале Cahiers статьи о восьми рисунках Павла Филонова в парижском Музее современного искусства Центра Помпиду, разительно похожих на рисунки в филоновском фонде ГРМ, произвела эффект разорвавшейся бомбы. В этом нужно было срочно разобраться, и по настоянию секретаря партийной организации и научных сотрудников музея директорским приказом № 22 от 12 марта 1985 года была создана комиссия под председательством Л. И. Новожиловой для расследования ЧП. Предстояло провести сверку наличия всех графических работ Филонова с документацией их приема в музейный фонд и сопоставить рисунки из собрания ГРМ с репродукциями в журнале Cahiers и фотографиями из фотокаталога, составленного Е. Н. Глебовой и хранившегося в секторе рукописей музея.

Сверка наличия показала, что все графические работы художника, согласно названиям и инвентарным номерам, находятся на месте. А при перекрестном сопоставлении подозрительных рисунков-двойников было обнаружено "полное совпадение общего и частностей в каждом из восьми воспроизведений в журнале и фотокаталоге. В отличие от них рисунки, хранящиеся в ГРМ, имеют, по мнению большинства членов комиссии, некоторые расхождения с воспроизведенными работами в журнале и фотографиями". Стало очевидно, что несколько графических работ Павла Филонова, находившихся в Русском музее, каким-то образом оказались в одном из крупнейших музеев Франции, а их место заняли не слишком добротно выполненные копии. Вот что спустя много лет рассказала мне заместитель директора Русского музея по научной работе Евгения Николаевна Петрова, которая в середине 1980-х была научным сотрудником отдела рисунка и секретарем парторганизации ГРМ[36]: