Страсти по-губернаторски

По его показаниям, именно Архип Кураев, и никто другой, явился зачинщиком ссоры. Да, он не спускал с поводка своего кобеля, но угрожал это сделать. А сцепились собаки из-за того, что пес Кураева злобно рычал и сам провоцировал драку. Способствовали этому и пьяные дружки погибшего, которые, вместо того чтобы попытаться разнять дерущихся собак, стали избивать камнями собаку Васильчикова, чем вызвали новый взрыв эмоций, который и привел к такому печальному концу. Архип Кураев кинулся на Васильчикова, а тот, желая выстрелить в воздух, сделать так называемый предупредительный выстрел, чтобы образумить нападавшего, немного раньше времени нажал на скобу курка.

Вопрос же о том, зачем Васильчиков выходил выгуливать пса с заряженным ружьем, судья Самохвалов снял как уводящий следствие в сторону.

Васильчиков победоносным взглядом окидывал тесное помещение зала суда. Он, похоже, чувствовал сейчас себя полководцем, руководящим отменной и послушной ратью. А возмущенные крики в зале, которые тщетно пытался погасить ударами своего судейского молотка Самохвалов, казалось, только взбадривали Роберта Олеговича и придавали ему пущей решительности.

Дело по обвинению Васильчикова в умышленном убийстве явно шло к провалу.

Зотов беспомощными глазами смотрел на своего приятеля, помощника районного прокурора Сережу Моисеенкова, который поддерживал обвинение по этому уголовному делу, но тот только многозначительно хмыкал, пожимал плечами и… прятал глаза. И Зотов подумал даже, что Сережа, вполне возможно, сегодня снова выпил перед заседанием. А эти выпивки у него в последнее время участились, и к добру они его точно не приведут.

И тут Михаил Юрьевич сообразил, почему сам районный прокурор отказался поддерживать обвинение, а послал своего помощника. Они ведь уже все это предвидели заранее! Они знали о скрытом свидетеле! Они все были в сговоре, вот что! И тогда, действительно, зачем же самому прокурору с треском проигрывать процесс, когда можно сослаться на собственного нерадивого помощника?..

В общем, Зотов теперь видел, как обвинение катилось к своему блистательному провалу. Моисеенков молчал, хмуро обводя глазами ряды, где сидели свидетели, уже давшие свои показания. А к свидетелю Тёртову у него вообще не нашлось никаких вопросов. Зато все большее торжество слышалось в речах адвокатов, ухитрявшихся, как бы между делом, вставлять в свои выступления хвалебные спичи в адрес господина председателя палаты адвокатов Васильчикова — честного, искреннего, неподкупного — недаром же и областные законодатели избрали его одним из своих руководителей. Васильчиков с трудом уже сдерживал свое торжество. И что ему возмущенные крики! Судья Самохвалов без конца предупреждал, что прикажет судебным приставам вывести крикунов из зала, и стучал своим судейским молотком. При этом он, уже не слушая говоривших, что-то заинтересованно рассматривал перед собой на зеленом сукне стола.

Проигрыш был, что называется, по всем статьям. Это стало особенно ясно, когда вернувшийся в зал заседаний судья стал оглашать вынесенный им приговор.

Дело, естественно, было переквалифицировано со статьи сто пятой на сто восьмую Уголовного кодекса. Подсудимый совершил убийство при превышении пределов необходимой обороны. И наказание ему за это преступление — все-таки преступление! — два года условно.

Уже освобожденный из-под стражи, Васильчиков обрел окончательную свободу в зале суда.

Но в дополнение к приговору судья Самохвалов вынес частное определение в адрес прокуратуры Заводского района. Следователь Зотов Михаил Юрьевич в этом определении был уличен в «обвинительном уклоне», а также злостных нарушениях Уголовно-процессуального кодекса. Здесь, надо было понимать, речь шла и о предварительном заключении подозреваемого в убийстве под стражу, и в отказе принять показания свидетеля Тёртова, противоречащие общей концепции происшествия, выстроенной молодым и неопытным следователем в угоду собственным амбициям — как это ярко продемонстрировал судебный процесс.

Словом, ожидай теперь, Михаил Юрьевич, порядочных шишек со стороны своего начальства…

Сережа Моисеенков ушел, не прощаясь. Зотов задумчиво посмотрел ему вслед и догонять, чтобы потребовать объяснений по поводу его отвратительной пассивности, не стал. Все было понятно и разыграно, словно по нотам.

Родители покойного, потеряв всякую надежду, уходили понурые. Неудавшиеся свидетели, выслушавшие отповедь судьи в адрес нерадивого следователя, сочли, видимо, его виновником общего провала и тоже ушли, даже не попрощавшись.

Зато адвокаты шумно поздравляли Васильчикова с победой, громко выражая свой восторг по поводу законного наконец торжества справедливости. И это показное, демонстративное празднование откровенной несправедливости очень больно задело Зотова. Он догнал родителей и попытался объяснить им, что произошло. Но те его почти не слушали и шли домой молча.

— Я сделал ошибку, — сказал Михаил Юрьевич. — Я не посоветовал вам пригласить хорошего адвоката.

— Теперь уже поздно говорить об этом, — хмуро ответил Борис Анатольевич.