Страсти по Лейбовицу. Святой Лейбовиц и Дикая Лошадь

Ступив на верхние ступеньки лестницы, аббат остановился, увидев группу в подвале. Несколько бледных лиц повернулось в его сторону. Наконец через несколько секунд Тон Таддео тоже заметил его присутствие и вежливо поклонился.

— Мы только что говорили о вас, отец, — сказал он. — И если вы слышали, возможно, я должен объяснить…

Дом Пауло покачал головой.

— В этом нет необходимости.

— Но я хотел бы обсудить…

— Может ли это подождать? Я очень спешу.

— Конечно, — сказал ученый.

— Я сейчас вернусь, — аббат снова поднялся по ступенькам. Во дворе его ждал отец Галт.

— Они уже слышали об этом, господин мой? — мрачно осведомился приор.

— Я не спрашивал, но уверен, что нет, — ответил Дом Пауло. — Они всего лишь ведут разные глупые разговоры там внизу. Что-то о том, чтобы взять с собой в Тексаркану брата Корнхоера.

— Значит, они ничего не слышали. Это точно.

— Да. Где он сейчас?

— В домике для гостей. С ним врач. Он совершенно пьян.

— Многие ли из братьев знают, что он здесь?

— Примерно четверо. Мы приступили к «Аллилуйе», когда он вошел в ворота.

— Скажи этим четверым, чтобы они никому о нем не упоминали. Затем присоединись к нашим гостям в подвале. Мило поболтай с ними — лишь бы они ничего не узнали.

— Но не надо ли нам рассказать им до отъезда, господин мой?

— Конечно. Но пусть они сначала соберутся. Ты знаешь, что это их не остановит от возвращения. Значит, чтобы свести к минимуму сложности, давай обождем до последней минуты. Есть это у тебя с собой?

— Нет, я оставил вместе с бумагами в гостевой.

— Пойду посмотрю. Теперь предупреди братьев и иди к гостям.

— Да, господин мой.

Аббат направился к домику для гостей. Когда он вошел, брат-медик как раз покинул комнату беглеца.

— Он выживет, брат?

— Не могу утверждать, господин мой. Побои, голод, истощение, лихорадка… так что, если Бог даст, — он пожал плечами.

— Могу ли я поговорить с ним?

— Я уверен, что это не имеет смысла. Он ничего не понимает.

Аббат вошел в комнату и мягко прикрыл за собой дверь.

— Брат Кларе?

— Только не надо опять, — выдохнул человек на кровати. — Во имя любви к Господу, только не надо опять… я уже рассказал вам все, что знаю. Я предал его. А теперь дайте мне…

Дом Пауло с жалостью посмотрел на секретаря покойного Маркуса Аполло и опустил глаза на его руки. На месте ногтей писца были гниющие язвы.

Аббат передернулся и подошел к маленькому столику рядом с кроватью: среди небольшого количества разбросанных бумаг и личных вещей он быстро обнаружил коряво написанный документ, который беглец принес с собой с востока.

«ХАННЕГАН ВЕЛИКИЙ, Милостью Божьей Суверен Тексарканы, Император Ларедо, Защитник Веры, Охранитель Законов, Вождь Кочевых Племен и Верховный Всадник Долин — ко ВСЕМ ЕПИСКОПАМ, СВЯЩЕННИКАМ И ПРЕЛАТАМ Церкви нашего наследственного королевства шлет Привет и ОБРАЩАЕТ ИХ ВНИМАНИЕ, ибо таков ЗАКОН:

1. Поскольку некий иностранный принц, он же Бенедикт XXII, епископ Нового Рима, возжелал распространить свою власть, которая не принадлежит ему по праву, над духовенством нашей нации и осмелился, во-первых, подвергнуть Тексаркапскую церковь богоотлучению, а затем отказался отменить свое богопротивное решение, вызвав тем самым духовное смятение и смущение среди всех верующих. Мы, единственный законный правитель Церкви в данном королевстве, действуя в согласии с советом епископов и духовенства, тем самым объявляем Нашему преданному народу, что вышеупомянутый правитель и епископ Бенедикт XXII — суть еретик, симонист, убийца, кровосмеситель и атеист, отлученный от Святой Церкви в Нашем королевстве, империи или протекторатах. Кто служит ему, служит не Нам.

2. Тем самым оповещается, что декрет об отлучении ОТМЕНЯЕТСЯ, АННУЛИРУЕТСЯ И ОБЪЯВЛЯЕТСЯ НЕ ИМЕЮЩИМ ПОСЛЕДСТВИЙ…»