Страсти по рыжей фурии

Шурочка скользнула взглядом по пустому, пыльному аквариуму, но ничего не сказала...

Она вела себя как мародер на поле битвы, зная, что мертвым уже ничего не понадобится. Она глумилась надо мной – нарочно или нечаянно, из любви к советам, не знаю, – но все равно ее поведение выглядело ужасно.

– Шурочка, за что ты меня так не любишь? – тихо спросила я.

– Что? – Она вздрогнула, как от удара током, и захлопнула шкатулку, в которой лежал Митин подарок – тот самый, который он привез из Питера, после того, как я с Сержем... Жестокая правда!

– Ты же меня ненавидишь, Шурочка.

– Какие глупости! – медленно произнесла она, бледнея. – Я, конечно, немного бесцеремонна – ты знаешь мой характер давно, – но я же от всей души...

– Да, меня это давно настораживает – со школьных лет, когда ты была первой красавицей, а я первой дурнушкой. Уже тогда тебя мучила нелюбовь ко мне...

– Таня, Таня! – Она подбежала ко мне, обняла за плечи, поцеловала. Прикосновение ее холодных губ обожгло меня, словно это был поцелуй Иуды. Я передернулась и машинально вытерла щеку. – Я тебя понимаю, ты сейчас в таком состоянии... Эх, надо было мне раньше зайти, а я все тянула, думала – должно пройти время... Об этом больно сейчас говорить, но мне кажется... – она понизила голос до интимного доверительного шепота, – мне кажется, ты мне завидовала. Разве нет?

– Что? – вздрогнула я.

– Ну сама посуди – кто из нас был красавицей, а кто дурнушкой и кто кому должен был завидовать?

Я слегка отстранила ее:

– Вот в том-то весь парадокс и заключается...

– Таня, но это же смешно! – перебила она меня.

– А потом, – продолжала я, – на встрече бывших выпускников все перевернулось. Я стала первой – я актриса, снялась в кино, и Пирогова во всеуслышанье назвала меня кинозвездой, и три моих брака...

– Разве три? – вскинула Шурочка брови.

– А Митя? Лучший из лучших, готовый ради меня на все, преданный и неприступный для всех прочих женщин... Тебе ли не знать!

Шурочка покраснела. Насупившись, она мрачно спросила:

– На что ты намекаешь?

– А помнишь, летом, на пикнике, когда меня не было...

– О господи! – Она с шумом выдохнула воздух и расхохоталась возмущенно. – Так ты подглядывала! Танеева, это низко, неблагородно...

– А покушаться на чужих мужчин – благородно? – ехидно поинтересовалась я.

– Я просто чмокнула его в щеку – и все! – отрезала она. – Танеева, опомнись, Митя твой умер, глупо ревновать меня к нему.

– Его убили, – поправила я Шурочку, закрыв лицо руками.

– И кто виноват? – жестко произнесла она. – Да ты же и виновата! Связалась с психом, столкнула двух мужиков лбами, они и начали друг друга в окрошку крошить. А Серж, между прочим, мог бы не в психушке сейчас сидеть, за железной решеткой, а тихо-мирно, никого не трогая, торговать себе на рынке, и все были бы счастливы. Ты... ты какая-то графиня Дракула – столько человеческих жизней загубить!

Голос у Шурочки звенел от возмущения. Она то бледнела, то краснела, пальцы ее невольно сжимались в кулачки. Наверное, она уже давно мечтала вот так напасть на меня, обвинить во всем на свете, сровнять с землей... Надо было сопротивляться ей, ответить что-нибудь достойное, напомнить о том, что мне и так несладко, что жестоко меня мучить этими нападками, но я словно лишилась последних сил. В ее словах была истина, с которой я не могла спорить, – я сама о себе думала именно теми же словами, которые она бросила мне сейчас в лицо. Надо было испить всю чашу до дна.

– Еще что? – глухо спросила я.

– Еще? – Она словно бы опомнилась. – Ладно, Танитка, ты меня извини, я что-то погорячилась... Но тебе не надо было говорить мне, что я тебе завидую. Даже самая последняя дура не стала бы тебе сейчас завидовать. Я пришла к тебе как подруга, хотела подбодрить, конфет вот принесла, разговорами всякими отвлекала... Впрочем, люди в горе всегда эгоистичны, глупо требовать от них признательности.

– Может быть, ты еще и извинений от меня потребуешь?

– Да надо бы... – мрачно бросила Шурочка. Потом подошла к столу и залпом допила чай из своей чашки. – Ладно, пойду я. Встретимся, когда ты окончательно придешь в себя.

– А твое предложение распродать вещички? Не ты ли их купить собиралась?

– Могу и я, – деловито ответила Шурочка, закутываясь в свою шубку. – Кстати, у тебя костюмчик есть розовый, с такими забавными пуговками... Ведь ты его теперь точно не наденешь?

– Точно.

– Я бы его себе взяла. Ты подумай и... и позвони мне сама.