Страсти по власти: от Ленина до Путина

Итак, амбициозная матушка Кирилла Владимировича почила в бозе, однако амбиции у ее сына остались. В Финляндии они с Мелитой поселились в городке Борго, недалеко от Гельсинфорса (Хельсинки). Там у них родился сын Владимир. В октябре 1917 года Временное правительство пало и к власти пришли большевики. В 1918 году они также появились и в Финляндии, что вызвало среди русских эмигрантов панику. Зная, какая судьба постигла царя и часть его родственников, Кирилл опасался и за свою жизнь. Но ему повезло: генерал Маннергейм (бывший русский кавалергард) быстро навел в стране порядок. Кирилл со своей семьей прожил в Финляндии еще несколько лет; здесь, вблизи от Петрограда, он ждал, как и его мать, что белые освободят от большевиков столицу России.

В этот период вынужденного безделья у Кирилла родилась еще одна экстравагантная мысль. Узнав о гибели в Екатеринбурге Николая II с цесаревичем Алексеем и исчезновении великого князя Михаила Александровича в 1918 году, Кирилл вспомнил, что он – следующий в роду, кто может принять верховную власть!

Об этом ему матушка в свое время все уши прожужжала и лелеяла эту мысль до самой своей смерти. Апологеты Кирилла ныне пишут: «Кирилл ощутил ответственность за судьбы империи и династии. Не заявляя о своих правах (оценивая ситуацию, отдавая себе отчет в идейной неоднородности белого движения, Кирилл справедливо полагал, что во время гражданской войны наследник Романовых не может возглавить борьбу против большевиков), он ожидал возможности обратиться к своему народу, когда наступит мир и придет пора подумать, как жить дальше». Хитрая позиция была у Кирилла: пусть белые армии воюют с красными до установления мира, а потом он въедет в Петроград на белом коне и станет следующим царем! Вот на что он надеялся! Однако долго воевать чужими руками ему не довелось. В 1920 году, когда власть в стране окончательно перешла в руки красных, он понял, что «ловить» в Финляндии ему уже нечего, и перебрался во Францию, где и поселился в захолустной деревушке. Он назвал свою виллу «Кер-Аргонид», что по-бретонски означало «Победа», в честь своей супруги Виктории (тоже «победа», но по-английски) и стал думать, как ему жить дальше.

Великокняжеская чета не собиралась вести тихую жизнь отверженных эмигрантов. После смерти Марии Павловны, игравшей роль первой скрипки в ансамбле Владимировичей, бразды правления взяла на себя Виктория-Мелита. Небольшого ума, она обладала бешеной энергией. Мелита взяла в свои руки не только управление особняком и огромным имуществом, которое они вывезли из России (некоторые Романовы бежали оттуда в одной одежде). Ее деятельной и честолюбивой натуре требовалось нечто большее. И она придумала сделать Кирилла… царем! Причем царем не для всего русского народа, не для Белого движения (которому царь вообще не был нужен), а для узкого круга монархически настроенной эмиграции. Но больше всего – для «внутреннего употребления», так сказать. Для себя самих. Мол, мой муж – царь, а ты кто?

Однако на этом пути Кирилла подстерегали трудности. На I Монархическом съезде в 1921 году сторонники реставрации монархии в России решили, что царь должен избираться только после отстранения от власти большевиков. И главное, не тот, который на это имеет право, а тот, кто будет признан достойным для этого. В этом случае Кириллу царствование «не грозило». Он не был ни достойным (вспомним его эскапады с приходом к Таврическому дворцу с красным бантом), ни имевшим право на престол (так как нарушил присягу, данную императору).

И Кирилл решил сыграть на опережение. Двадцать шестого июля 1922 года он объявил себя местоблюстителем царского престола. Свои притязания на власть он обосновал тем, что в эмиграции не было сведений о судьбе Великого князя Михаила Александровича, в пользу которого отрекся Николай II (на самом деле он был расстрелян в Перми даже раньше, чем царская семья в Екатеринбурге). Затем Кирилл принялся рассылать свои манифесты, в том числе и к Белой армии (которая уже никаких боевых действий не вела), назначив главнокомандующим великого князя Николая Николаевича – младшего (Николашу). Но тот, здравомыслящий человек, на вопрос о том, как он относится к манифесту Кирилла, буркнул: «Никак». В этом вопросе он потерпел фиаско. Хотя династическое старшинство Кирилла ни у кого не вызывало сомнений, внутри семейства Романовых единства не было. Некоторые считали, что они должны устраниться от политической борьбы (если снова позовут царствовать, то, конечно, придем, но с Кириллом во главе). Некоторые вообще поговаривали об избрании на царство новой династии. Вот только самого царства как территории у них не было. Смех да и только!