Страсти по Звездному Волку

— Всю ночь я писал этот чертов доклад, — с ухмылкой обратился он к опешившему залу. — Думал, как получше и покрасивее обратиться к виднейшим гражданам Мидаса. Но, оказавшись здесь, я понял, что это ни к чему. Мы же все свои люди, чего же нам хитрить друг с другом? Я хотел сегодня торжественно объявить начало предвыборной кампании. Мы должны были выслушать выступления кандидатов в шерифы, обсудить их программы, задать вопросы… Но к чему эта тягомотина? Наши уважаемые князья договорились, по крайней мере в течение первого года, совместно править Клондайком, образовав Триумвират шерифов. Так попросим же новых правителей приступить к исполнению своих обязанностей буквально с этой же минуты!

Зал взорвался радостными криками. Все встали, приветствуя новых шерифов громом аплодисментов.

Князья переглянулись. Даже они не ожидали от мэра такой прыти.

— А этот Популас не такой уж глупец, — процедил сквозь зубы Шарим. — Похоже, мы с ним отлично сработаемся.

Он встал и протянул руку, успокаивая зал.

— От имени Триумвирата благодарю Гражданское собрание за высокое доверие, которым вы… которым мы… Черт побери, язык можно сломать от этих высокопарных слов! Да и кому они нужны? Мы все — одного поля ягоды. Каждый нажил свое состояние разбоем, воровством или мошенничеством. Каждый научился доить быдло, гордо именующее себя пограничниками. Так Клондайк жил двести лет, и жил весьма неплохо!

Но за последние полтора года все в нашей жизни изменилось к худшему. С появлением Моргана Чейна быдло подняло голову! На всех углах заговорили о каких-то свободах и каких-то законах. Дошло до того, что и убить-то никого нельзя без лишних хлопот!

Многие в зале настороженно переглянулись. Суровый нрав Шарима был всем хорошо известен. Да, элита Мидаса умела доить народ, но ее-то тоже доили князья, и не менее беспощадно! Морган Чейн впервые гарантировал элите безопасность, а безопасность стоила очень дорого! Но, похоже, теперь возвращались старые, отнюдь не добрые времена…

Уловив перемену в настроении зала, Шарим усмехнулся.

— Когда я говорил об убийствах, я вовсе не хотел вас запугать, — добавил он. — Никто из Триумвирата не собирается наезжать на наших сторонников. Напротив, мы готовы к деловому сотрудничеству с самыми лояльными гражданами Клондайка. Но я вижу, что на это собрание пришли далеко не все, кого мы приглашали… Кому-то, по-видимому, не по вкусу перемены, кто-то хочет возврата старых времен. Не дождутся!

Эти слова Шарима утонули в громе аплодисментов и криках «Да здравствует Триумвират!», «Слава шерифам!» и тому подобным. А потом все подняли бокалы с шампанским и дружно выпили за здоровье новых властей.

Популас глубоко вздохнул и, достав носовой платок, вытер с лица обильный пот. А потом он махнул рукой, и в зал с разных сторон впорхнули десятки полуодетых девиц. Они держали на плечах кувшины с самыми изысканными винами.

Первые в истории Клондайка истинно демократические выборы закончились дикой оргией.

В пятидесяти километрах ниже Мэни-сити по течению реки, в огромной впадине Айхо, напоминавшей воронку от падения крупного метеорита, полицейские построили первый в истории Клондайка концлагерь. Собственно, и прежде в этом месте было принято держать под охраной арестантов. До появления на Мидасе Моргана Чейна свод гражданских законов напоминал тоненькую брошюрку, но все же кое-какие правила общественной жизни существовали. Убийство человека издревле не считалось в Клондайке большим грехом, особенно если оно совершалось в сравнительно честном поединке. О гуманоидах, которых на Мидасе пруд пруди, разговор вообще не шел. Никто и не думал преследовать граждан Клондайка за такие невинные вещи, как наркоторговля, контрабанда, торговля людьми и содержание притонов. Более того, эти виды бизнеса считались вполне легальными и достаточно почетными.

Значительно строже относились в Клондайке к похищению детей. Киднэппинг считался преступлением, независимо от того, кто оказался потерпевшим — богач или бедняк, человек или негуманоид.

И уж совершенно нетерпимо относились к покушению на крупных собственников. За кражу кошелька у состоятельного гражданина Мидаса можно было запросто загреметь на эшафот, хотя никому и в голову бы не пришло спросить у миллионеров, где они раздобыли свои деньги. В этом отношении Клондайк мало отличался от Федерации Звезд или Свободных Миров. Тот, кто крал на фабрике банку с краской, осуждался как опасный преступник, а тот, кто прибирал к рукам саму фабрику, считался солидным и преуспевающим гражданином.