Страсти (Роксолана, Книга 2)

- Вы дали мне надлежащий урок, ваше величество. Но поверьте, что я старательный ученик. Собственно, вся моя жизнь - это учение. Дипломат? Это недавно и не главное для меня. Привлекает меня история, ее свидетельства, памятники человеческого умения и деяния. Может, ради этого и рвался в Стамбул.

Роксолана устало опустила руки на диванчик.

- Сюда все рвутся ради этого.

- Я готов был сразу кинуться собирать старинные вещи! - воскликнул Бусбек. - Чуть ли не в первый день своего пребывания я уже нашел редкостную греческую монету! А какие манускрипты продаются под руинами акведука Валента! Я смотрел и не верил собственным глазам.

- Что ж. Книги живут дольше камня. О людях я уже не говорю.

- Но книги - это люди! Это память, продержавшаяся тысячелетия.

- Вы думаете, женщину могут интересовать тысячелетия? - засмеялась Роксолана. - Для женщин дорога только молодость. И больше ничего. Но я не женщина, а султанша, поэтому охотно познакомлюсь со всем интересным, что вам удастся найти в Стамбуле. Я тоже люблю старинные рукописи. Но только мусульманские. Других в султанских библиотеках не держат.

- Ваше величество, в ваших руках целый мир! При вашей образованности, ваших знаниях...

- Что общего между моими знаниями и теми богатствами Стамбула, о которых вы говорите?

- Но, ваше величество, вы уже давно могли бы стать владетельницей собраний, которых не знал мир!

- Не думала об этом.

- Но почему же? Разрешите заметить, что это... У вас в руках высочайшая власть...

- Власть не всегда направляется так, как это может казаться постороннему глазу.

- О вас говорят: всемогущая, как султан!

- Вполне возможно, вполне. Но в определенных границах, в определенных и точно обозначенных. Пусть вас это не удивляет.

- Меня все здесь поражает, если не сказать больше! Во время приема вы сидели на троне рядом с султаном. Первая женщина в истории этой величайшей империи и, кажется, всего мусульманского мира. Я счастлив, что был свидетелем такого зрелища. А какой счастливой должны чувствовать себя вы, ваше величество!

- Вы только мужчина, и вам никогда не понять женщину.

- Простите, ваше величество. Я знаю, что вы не только султанша, но и мать. Я слышал о ваших сыновьях - это наполняет мое сердце сочувствием и печалью. Позвольте сказать, что мне показалось странным отсутствие во время приема шах-заде Селима. Ведь он провозглашен наследником трона. И, говорят, ныне пребывает в Стамбуле. При дворах европейских властелинов принцы...

- Шах-заде Селим занят государственными делами, - быстро сказала Роксолана. - Так же, как и шах-заде Баязид. Государство требует...

Не могла подыскать подходящего слова, удивляясь своей беспомощности, украдкой взглянула на посла - заметил ли он ее растерянность? Вряд ли. Был слишком молодым и неопытным, к тому же никак не мог поверить, что разговаривает с самой султаншей.

- Ваше величество, простите за дерзость, но должен вам сказать, что я не верю... не могу поверить, что у вас взрослые сыновья. Мне кажется, будто я старше вас. Вы такая молодая. Тайна Востока?

- А что такое старость? Может, ее и вовсе нет, а есть только изношенность души. У одних души изношены уже смолоду, у других не тронуты до преклонных лет. Что же касается моих сыновей... Мой самый старший, Мехмед, был бы ныне таким, как вы... А Селим всего лишь на год моложе.

- Но это уже зрелый мужчина!

- Да, зрелый.

Могла бы еще сказать: перезрелый. И не только для трона - для жизни. Почему султан избрал его наследником? Потому, что был старше Баязида? Или потому, что внешне поразительно похож на нее? Хотя ничто не объединяло его с матерью, кроме рождения. Равнодушный ко всему на свете, кроме пьянства и разврата, с тупым, обрюзгшим лицом, этот рыжебородый мужчина не вызывал у нее ничего, кроме страха и отвращения. Из всех известных ей зол только ненависть была хуже равнодушия, но Селим, кажется, никогда не сумел бы различить этих чувств, разве что догадался бы позвать своего верного Мехмеда Соколлу и сказать: "А посмотри-ка, что там такое?" Если его дед Султан Явуз сам срезал драгоценные камни с тюрбанов убитых врагов, а султан Сулейман хотя бы смотрел, как это делают для него янычары, то Селим разве что удосужился бы послать кого-нибудь и сказать: "Пойди-ка, принеси сюда вон то". А сам даже пальцем бы не пошевельнул.

О том, как он начал пить, была даже байка. Роксолана и сама готова была поверить в эту побасенку, ибо откуда же нашло на него все это? А рассказывали так. Дескать, еще будучи подростком, прогуливался он по столице со своей свитой и на одной из улиц встретил молодого османца, который повел себя очень дерзко.

- Ты знаешь, что я шах-заде? - закричал Селим.

- А ты знаешь, что я Бери* Мустафа? - не испугался тот. - Если хочешь продать Стамбул, я куплю. Тогда ты станешь Мустафой, а я шах-заде.

_______________

* Б е р и - свободный, независимый. Здесь - прозвище: "Свободный

Мустафа".

- Да за что же ты, несчастный, купишь Стамбул?