Страсти Тьмы

– Судя по тому, что никаких очевидных признаков смерти на его теле не появляется… а этими признаками должны быть трупное высыхание, трупные пятна, постепенная мумификация и другие трупные явления… из всех них я наблюдаю лишь трупное охлаждение. Тело холодное. Это странно… но, судя по всему, эти признаки даже не думают появляться… Будто тело забальзамировано. Оно не хочет гнить! Это звучит так же странно, как и все остальное в моих выводах, но… не знаю, сколько времени могло занять такое убийства, учитывая отрубленную голову и разлитое масло, но можно даже говорить о том, что все эти манипуляции и извращения над нашим Борей были совершенны минутой ранее.

Во рту у Феликса пересохло.

– К сожалению, отсутствие всех естественных трупных явлений, которые должны наблюдаться, не позволяет мне определить даже приблизительное время смерти. Это смешно, но… если бы не отрубленная голова и такое холодное тело, мы бы вообще констатировали клиническую, а не биологическую смерть и приступили бы к сердечно-легочной реанимации, черт возьми!

От таких определенных суждений, доказывающих неопределенность сложившийся ситуации, Феликсу стало дурно. Впервые за долгое время он даже не знал от чего отталкиваться.

– Какой ужас, – не выдержал господин Вольфганг, – кто-нибудь объяснит мне, что все это значит?

– Я отвечу вам, господин Вольфганг, – холодно произнес Феликс.

Присутствующие любопытно уставились на него. Выдержав драматическую паузу, он изрек:

– Все, случившееся с нашим несчастным другом Борисом, доказывает, что мы столкнулись с чем-то по-настоящему ужасным и могущественным.

* * *

Феликс проснулся просто так.

Его ничего не напугало и не ужаснуло. Не было дурных снов, жутких кошмаров и ночных волчьих и истошных завываний.

Он просто проснулся от того, что что-то не давало ему покоя.

Сев в постели, первое, что он определил, так это наличие еще не закончившейся ночи. А потом, повернув голову вправо, столкнулся с нечто, что оказалось по-настоящему жутким.

Магдалина сидела на своей кровати к нему спиной, свесив ноги вниз. Ее спина и плечи судорожно подергивались. Спина сохраняла свое прямо положение.

– Магда?

Она не ответила.

Феликсу стало не по себе.

Его сестра продолжала сидеть в неизменном положении и совершать какие-то движения своими руками.

И Феликс догадался, что это могло быть…

– Только не это…

Он поспешил вскочить с постели. Феликс изо всех сил вскочил с постели.

Свершилось чудо, на которое он мог надеяться лишь самую малость.

Он встал.

Феликс стоял на собственных ногах, ступни которых чувствовали холод пола. Но сейчас его ожидали заботы важнее, чем чудесное возвращение чувствительности его родных конечностей.

Феликс одним рывком обогнул комнату и появился перед Магдалиной, взгляд которой устремлен в неопределенную точку.

Она сидела и не моргала, смотря вперед. На ее коленях лежал листок бумаги. Левая рука его придерживала, а правая интенсивно сжимала карандаш и рисовала.

«Новое видение», – понял Феликс.

На самом деле он впервые наблюдал этот процесс. Всегда, когда такое случалось, Магдалина прибегала к нему среди ночи, будила и в слезах демонстрировала не всегда объяснимые рисунки.

Сейчас он же он собственными глазами наблюдал появление этих рисунков.

Феликс понимал, что ее нельзя будить. С его сестрой все будет в порядке, когда она закончит. А потому он просто сел рядом с ней и стал наблюдать за всем процессом.

Первое время Феликс не понимал, что именно хочет нарисовать рука и подсознание Магдалины. Контур казался нечетким, бесформенным… части общего рисунка появлялись то в одной стороне листа, то в другой.

Спустя минуту или две, разбросанные детали наконец стали срастаться в единую картину, которая безумно напугала Феликса.

Магдалина рисовала змея.

И не просто змея, а ужасного монстра с острыми клаками, кошачьими глазами. Вокруг изгибистого тела демонического существа витало нечто, похожее на клубы дыма. Рисунок, поскольку выполнялся карандашом, был темный, но Феликсу показалось, что это изображение не нуждается в каких-то других цветах вовсе.

Когда на листе появился окончательный вариант жуткого змея, рука замерла.

Карандаш упал на пол. Магдалина моргнула.

Его сестра вернулась.

Она судорожно дышала, и Феликс поспешил ее обнять и согреть.

– Феликс?!. Как… как ты здесь оказался?

– Это не имеет значения.

А потом Магдалина нехотя посмотрела на результат своего творчества.

– Опять?..

Она срывалась на плачь.

– Тише-тише, Магда… я с тобой…

Феликс прижал ее сильнее, пытаясь успокоить.

Магдалина разжала холодные пальцы, и лист бумаги упал на пол, но не перевернулся. Они оба смотрели на неприятный рисунок змея.

– Все закончилось, Магда… я с тобой, – повторял Феликс.

Когда Магдалина пришла в себя, она обеспокоенно спросила Феликса о рисунке и обо всем, что сегодня случилось:

– Феликс… что все это значит?

Он еще раз посмотрел на изображение страшного змея и уверенно произнес:

– Война началась.

Глава 20

Черная чайка летела по белому небу.

И Феликс Альбин смотрел на эту чайку. Остальной мир перестал для него существовать.

Есть только он и эта чайка.