Страсти ума, или Жизнь Фрейда

Мне кажется, что она делает хорошую мину при плохой игре.

– Это не доказывает, Зиг, что она знает.

– Тогда подумай о следующем, – настаивал он. – Ио–каста отсутствует, когда пастух опознает Эдипа как ее сына. К этому времени она уже повесилась!

Вмешалась Марта:

– Я вижу, к чему клонит Зиги: даже если Иокаста узнаёт правду, она делает все, что в ее силах, чтобы не раскрывались их отношения.

Йозеф подвигал своей бородой, словно она это делала самостоятельно:

– Согласен, видимо, она была захвачена врасплох. Могло ли быть так, что Иокаста знала, но лишь подсознательно?

– Думаю, так, Йозеф: она жила длительное время с сознанием этого, свыклась с этим и с необходимостью любой ценой сохранить брак.

Матильда спросила спокойно:

– Господа, не является ли это вольным анализом классической греческой драмы?

– Нет, Матильда, – сказал Зигмунд, – это также и современная драма.

– Но каким же образом? У нас нет богов на Олимпе, нет сыновей, которым предстоит преступное общение с матерью… и пролитие крови отца родного. Это было давно и столь же далеко от нас, как путешествие Язона в поисках золотого руна.

– Все великие произведения литературы универсальны; если у них отсутствует такое качество, то они забываются, а это значит, что «Эдип–царь» современен. Генрих Шлиман обнаружил Трою пятнадцать лет назад и при раскопках прошел через наслоения девяти городов, построенных один над другим. До этого только Гомер верил, что Троя существовала.

– В таком случае ты думаешь, что в «Эдипе–царе» захоронено девять городов? – спросил Йозеф.

– Я не знаю. Но послушай эти строки, сказанные слепым пророком Эдипу:

В общенье гнусном с кровию родной
Живешь ты, сам грехов своих не чуя!

– Ух! – воскликнула Марта. Зигмунд взглянул на нее с тревогой.

– Ребенок лягнул меня. Думаю, что удар нацеливался в отца.

Все засмеялись; Зигмунд – с легким чувством смущения.

Марта подстраивала свое расписание к Зигмунду; она решила, что родит в воскресенье, когда ее муж будет свободен от пациентов и от работы в больнице. Она проснулась в три часа утра – начались первые схватки. Зигмунд спросил, не нужно ли пойти за доктором Лоттом и акушеркой. Она ответила:

– Подождем.

В пять часов он уже не мог ждать спокойно. После беглого осмотра доктор Лотт сказал: «Роды протекают очень медленно, займут день и ночь».

Марта была спокойной. Она решила обойтись без анестезии. После полудня боли усилились, и она стонала, каждый раз извиняясь за свое поведение. В половине восьмого вечера доктор Лотт сказал:

– Ребенок не выходит. Думаю, что придется наложить щипцы.

Зигмунд взглянул на жену. Это было опасно, больше для ребенка, чем для матери.

Сами роды заняли двадцать пять минут. Хотя в комнате было прохладно, Зигмунд чувствовал, как по его лицу бежит пот. Марта шутила по поводу своих мук, и это забавляло доктора Лотта и акушерку. Когда вышел ребенок. Марта сказала, что чувствует себя хорошо, съела тарелку супа, внимательно осмотрела дочь и, убедившись, что она нормальная и не имеет травм, крепко заснула.

Зигмунд, измученный и счастливый, держал свою дочь, которую они решили назвать Матильдой в честь Матильды Брейер, взвесил ее – в ней было семь фунтов, нашел, что она кричит приятным голосом, и положил ее в детскую кроватку, заметив:

– Вроде тебя не расстроило твое большое приключение. В полночь он пошел в кабинет и написал о случившемся фрау Бернейс и Минне, закончив письмо словами:

«Я прожил с Мартой тринадцать месяцев и никогда… не видел ее столь прекрасной, простой и доброй, как в этот критический момент, исключающий фальшь».

Дети приносят счастье. На следующее утро его приемная была полна пациентов.

5

Наконец–то профессор Теодор Мейнерт получил отделение неврологии, которого добивался. В те годы, когда Зигмунд был близок к Мейнерту, он мог надеяться на пост старшего ассистента профессора, а сейчас было поздно. Однако читать лекции в аудитории Мейнерта было делом чести, и он был благодарен старику за широту его взглядов, не позволившую, чтобы разногласия помешали доктору Фрейду получить официальное разрешение клиники психиатрии на чтение лекций.

Для чтения второго курса лекций он развесил на стенах рисунки спинного мозга и передней части головного мозга. На лекцию пришли всего пять человек. Они сидели во втором ряду, в линейку, словно ласточки на заборе. «За пятинедельный курс я заработаю всего двадцать пять гульденов», – подумал он. Не желая показать крохотной группе, что задета его гордость, он сказал:

– Господа, может быть, вы пересядете поближе к доске?

Хотя они чувствовали, что им будет труднее переговариваться между собой, три студента и два врача пересели на места прямо перед ним. Вскоре он забыл о том, что слушателей мало, и углубился в захватывающий материал. После лекции он прошел быстрым шагом по промозглым темным улицам вместе со студентами в их длинных белых плащах, торопившимися домой после занятий.