Страсти ума, или Жизнь Фрейда

– Не хочу больше видеть своих родственников, они считают меня ужасной.

Прежде чем Зигмунд успел спросить ее о причинах, она рассказала о сновидении, которое помнит, но объяснить не может. Когда ей было четыре года, «по крыше ходила рысь или лисица; затем что–то упало или она сама упала; и ее мать вынесли мертвой из дома». Пациентка плакала. «Сейчас я вспомнила еще кое–что! – выкрикнула она. – Когда я была маленькой, уличный мальчишка оскорбил меня, обозвав «рысьим глазом». Он считал это самым сильным оскорблением в мой адрес… Еще, когда мне было три года, с крыши упала черепица и ударила мать по голове, было сильное кровотечение».

– Вы видите, элементы вашего сновидения сочетаются и принимают очертания, – сказал Зигмунд. – Рысь появляется в выражении «рысий глаз». Рысь ходила по крыше, с которой свалилась черепица; затем вы увидели, как выносят мертвую мать. Цель сновидения – исполнить желание. Вы, видимо, понимаете, что взяли подсознательный материал вашего детства. Но причины для расстройства нет. Общее желание девочек, влюбившихся в отца и мечтающих занять место матери, – чтобы она умерла. Но это случилось давным–давно и не имеет ничего общего с вами, взрослой. Ваши родственники не думают, что вы ужасны, они сами прошли через такие же эдиповы комплексы в своем детстве.

Истолкование помогло пациентке.

Подтверждение пришло на Берггассе, 19, буквально через неделю: к доктору Фрейду обратилась молодая женщина, находившаяся в состоянии неясного возбуждения, основанного на яростном отвращении к матери, которую она оскорбляла и даже била, когда та подходила к ней. Врачи оказались не в состоянии помочь. Доктор Фрейд построил анализ непосредственно на сновидениях женщины. Ей снилось, будто она присутствует на похоронах своей матери, сидит за столом в трауре со старшей сестрой. Сновидения сопровождались навязчивой фобией: стоило ей отлучиться из дома всего лишь на час, ее начинал мучить страх, будто нечто ужасное произошло с матерью, и она мчалась домой. Зигмунд объяснил эту фобию как «истерическую контрреакцию и защитный феномен», связанные с ее подсознательной враждебностью к матери.

Он записал: «В свете этого понятно, почему склонные к истерии девицы так часто с преувеличенной страстью привязаны к своим матерям».

Схожим случаем он занимался несколько лет назад. Молодой человек, получивший хорошее образование, в возрасте семи лет мечтал столкнуть своего сурового отца «в пропасть с вершины горы. Когда я возвращался домой, то тратил оставшуюся часть дня на обдумывание алиби на случай, если меня обвинят в одном из убийств, совершенных в городе. Если у меня есть желание столкнуть отца в пропасть, можно ли мне доверять в отношении собственной жены и детей?»

Зигмунд выяснил, что молодой человек, а ему исполнилось тридцать, недавно потерял тяжело болевшего отца. Именно в этот момент он вспомнил, что желание убить старика появилось у него впервые двадцать четыре года назад. Зигмунд вернул его воспоминания к значительно более раннему возрасту, чем семь лет, когда впервые возникла мысль о смерти отца. Потребовалось несколько месяцев психоанализа и сопоставление со схожими случаями, накопленными в досье, и состояние пациента стало неуклонно улучшаться, навязчивый невроз исчезал. Он благодарил доктора Фрейда за освобождение от «тюремной камеры моей комнаты, где я запирал сам себя последнее время, для того чтобы не совершить убийство незнакомца или члена семьи».

Озадачил доктора Фрейда пациент, направленный к нему профессором Нотнагелем. Мужчина вроде бы страдал болезнью спинного мозга. Зигмунд удивлялся: «Почему профессор Нотнагель направил его ко мне? Он знает, что я лечу неврозы».

Пациент не поддавался психоаналитическому лечению. Он яростно отрицал, что его расстройство вызвано сексуальной причиной или что у него в молодости были какие–то сексуальные проблемы. Он отклонил свободную ассоциацию, допущение того, чтобы первая мысль привела к последующей и далее к цепочке идей, образов, картин, выводящих на поверхность скрытый материал. Его возражения основывались на том, что в глубине его рассудка нет ничего, так или иначе связанного с его болезнью. Зигмунд был огорчен своей неудачей. Он пошел к профессору Нотнагелю, перед авторитетом и медицинской мудростью которого он преклонялся, рассказал о своей неудаче и высказал мнение, что пациент действительно страдает болезнью спинного мозга.

– Будьте добры, держите его под наблюдением, – ответил мягко Нотнагель. – На мой взгляд, это должен быть невроз.

Зигмунд недоверчиво покачал головой.

– Это странный диагноз, господин профессор, ибо я знаю, что вы не разделяете моих взглядов на этиологию неврозов.

Нотнагель сменил тему разговора.

– Сколько у вас детей?

– Шестеро.

Нотнагель восхищенно кивнул головой, а затем спросил:

– Девочки или мальчики?

– Три и три, они моя гордость и сокровище.

– Ну, смотрите! С девочками проще, но воспитание мальчиков сопряжено позднее с трудностями.