Страсти ума, или Жизнь Фрейда

– Мы ошиблись. Это не язва и не рубец от ожога азотной кислотой. Двенадцатиперстная кишка настолько уплотнена, что через нее может пройти лишь булавка. Мы вынуждены удалить десять сантиметров двенадцатиперстной кишки и часть желудка.

Ассистент продолжал капать хлороформ на марлю, а Бильрот занялся удалением пораженных участков. Поскольку диаметр двенадцатиперстной кишки был наполовину меньше прохода в желудок, он наложил сначала шов на желудок, а затем подогнал по размерам оба прохода. После этого сшил их таким образом, чтобы пища и жидкость не проникали через стежки. Закончив эти манипуляции, он стянул внешний разрез шелковой лигатурой.

Через пятнадцать минут операция была закончена. Удаленные части были помещены в сосуд для исследования в лаборатории патологии. Бильрот вымыл руки сулемой. Молодой помощник подал ему полотенце. Он вытер руки, опустил незапятнанные рукава костюма, поклонился своим помощникам и аудитории и, исполненный внутреннего достоинства, покинул зал.

Врачи и студенты, выходившие из зала, восхищенно гудели. В зале остались сотрудники Бильрота и группа из десяти студентов, включая Зигмунда, изучающих хирургию. Они тесным кругом расположились вокруг операционного стола. Старший ассистент Бильрота Бельфлер готовился к очередной операции: пациента мучили нарывы на голове, боль в бедре и неподвижность ноги.

Доктор Бельфлер сказал:

– Не знаю, есть ли какая–либо связь между нарывами на голове и неподвижной ногой. Мы сделаем прокол в больном колене и удалим гной.

Желтоватая жидкость была откачана, рану прижгли и колено завязали.

Зигмунд шагал по Кайзер–Йозефштрассе домой на обед, сожалея, что в ближайшие два месяца не увидит больше чудодейства Бильрота: профессор уезжал в отпуск в Италию, где ему предстояла встреча со своим другом Брамсом.

В качестве аспиранта–хирурга доктор Зигмунд Фрейд должен был работать в палате утром с восьми до десяти, днем – с четырех до шести и изучать литературу с десяти часов до полуночи. В палате в свободное от работы время нужно было читать литературу по вопросам хирургии – статьи публиковались в медицинских журналах – и посещать все операции. Его штаб–квартирой стала операционная. Это была большая, уютная, выкрашенная в белый цвет комната, наполненная солнечным светом, льющимся через высокие окна, выходившие в первый двор, где в тени лип прогуливались в полосатых пижамах больные.

Вернувшись в палату в час дневного дежурства, Зигмунд узнал, что пациента Бильрота – Иосифа Мирбета – подташнивает, но боль в желудке исчезла. Зигмунда поразила быстрота поправки и то обстоятельство, что температура была невысокой.

Следующим его пациентом была пятидесятилетняя Мария Геринг, у которой оперировали грудь для удаления цистосаркомы. Ее сменил семилетний Антон Ленас, нога которого стала короче в результате предыдущей операция; ее нужно было вновь ломать и поверхность излома зачищать. Затем пришел Яков Кипфлингер, сорока пяти лет, с распухшей рукой, в которую была занесена инфекция. В промежутке пришлось заниматься неоперабельными больными; им предстояло отправиться домой умирать.

Зигмунду ке разрешалось самостоятельно оперировать, но его привлекали к другим работам: осушению ран, наложению зажимов, бинтованию. Когда Бильрот уехал, его сотрудники вздохнули с облегчением; они могли допускать ассистентов ближе к больным и тем самым давали им возможность видеть, как пользоваться хирургическим инструментом. Между сотрудниками, особенно молодыми и неженатыми, установились товарищеские отношения, и они стали завсегдатаями в соседнем кафе, куда собирались на поздние трапезы.

Пациенты Зигмунда чувствовали себя хорошо. Одного за другим их выписывали домой, кроме Мирбета, – через четыре дня после операции у него начались осложнения. Его выздоровление было важно для всего отделения, и Зигмунд был особенно внимателен к нему. Но на шестой день Мирбет впал в полусознательное состояние. Несколько дней его мучил кашель. Однако это не казалось серьезным. Затем у него повысилась температура и участился пульс. Зигмунд каждый день просматривал его историю болезни, тщательно записывал малейшую деталь, включая жалобы Мирбега на возобновление болей з желудке.

Наступила полночь, а Зигмунд не мог покинуть больного. Два ассистента Бильрота также задержались в клинике. Они испробовали простые средства, клали лед, но Мирбет быстро угасал. В три часа утра он умер. Зигмунд воспринял его смерть как личную утрату.

К восьми часам утра он вернулся в больницу, чтобы поговорить с доктором Бельфлером. Этот тридцатидвухлетний человек с тщательно подстриженными усами и бородой был одаренным хирургом. Зигмунд имел возможность убедиться в этом, наблюдая, как он исправил у ребенка заячью губу, удалил у мужчины пораженный раком глаз, провел гинекологическую операцию у женщины. Он спросил:

– Доктор Бельфлер, не будет ли расследования причин смерти Иосифа Мирбета?

– Вопрос так не стоит, коллега. Тело будет передано в анатомический театр, но мы не потребуем отчета.