Страсти в нашем разуме

Эксперимент, проведенный Доусом, Жанн Мактэвиш и Хэрриет Шекли[210], передает суть этой обширной литературы. В каждом раунде эксперимента участвовала группа из восьми человек, незнакомых друг с другом. Подопытных просили дать два возможных ответа, «сотрудничать» или «не сотрудничать», что в результате давало выигрыши в форме дилеммы заключенного с несколькими участниками: отказ от сотрудничества всегда давал более высокий выигрыш, чем сотрудничество, но если все отказывались от сотрудничества, каждый получал меньше, чем если бы все сотрудничали. В таких экспериментах «отказ от сотрудничества» принимал то же значение, что и поведение безбилетника в случае общественных благ. Отказавшись от сотрудничества, человек получает выгоду за счет других участников.

Доус и коллеги провели четыре варианта этого базового эксперимента. В первом игрокам не позволялось говорить друг с другом, прежде чем выбирать. Во втором им разрешалось говорить на любую тему при условии, что она не будет иметь отношения к эксперименту. В третьем варианте им разрешалось обсуждать эксперимент, но нельзя было открыто заявлять о своем выборе. В четвертом варианте все ограничения были сняты. Игрокам разрешалось давать обещания, и в большинстве групп игроки объявляли о своем выборе на перекличке.

Во всех четырех версиях эксперимента от игроков требовалось отметить свой выбор незаметно для других. Им обещали также, что никому из игроков не будет рассказано о том, что выбрали другие. Это было сделано для того, чтобы отказавшийся от сотрудничества не испытывал страха искупления и, соответственно, чтобы не было практического способа заставить выполнить обещание о сотрудничестве.

При таких условиях гипотеза «безбилетника» предсказывает, что все откажутся сотрудничать. Поскольку конфиденциальность означала, что обещания не были обязывающими, коммуникация ничего не меняла. Однако вопреки этому предсказанию, единодушного отказа от сотрудничества не произошло ни в одном из четырех вариантов. Кроме того, результаты систематически различались в зависимости от объема разрешенной коммуникации. Чем больше людям давали общаться друг с другом, тем реже они отказывались от сотрудничества. Конкретные результаты эксперимента приводятся в табл. XI.2.

Многочисленные другие исследования показали, что есть тенденция к увеличению сотрудничества с возрастанием интенсивности коммуникации[211]. Модель эгоистического интереса не может объяснить этой тенденции. В конце концов, чуждый сантиментам рационалист понимает, что факт данного обещания не значит, что соблюдать его — рационально. Наоборот, структура выигрыша в этих экспериментах четко требует, чтобы обещание не соблюдалось.

Модель обязательства, наоборот, предполагает, что решения о сотрудничестве основываются не на рассудке, а на эмоции. Как отмечалось в главе VII, она, в частности, указывает на возможность связи между коммуникацией и сотрудничеством. С точки зрения рациональности обмануть незнакомого человека и обмануть кого-то, с кем вы лично знакомы, — совершенно одно и то же. Однако со стороны эмоций это абсолютно разные вещи. Личное обсуждение вопросов, даже не имеющих отношения к игре, превращает других игроков из простых незнакомцев в реальных людей. Обсуждение того, как «правильно» поступить в дилемме заключенного, еще более возбуждает соответствующие эмоции. И еще больший уровень эмоциональной вовлеченности отмечается, когда открыто даются обещания о сотрудничестве. В любом случае нет сомнений, что эмоции сильно влияют на выбор игроков. Как пишут Доус и соавторы:

Один из самых важных аспектов этого исследования, однако, никак не проявился в анализе данных. Это исключительная серьезность, с какой участники воспринимали проблему. Комментарии вроде «Если вы предадите всех нас, вам придется с этим жить до конца жизни» были не такой уж редкостью. Как и то, что люди нередко хотели выйти через заднюю дверь, что они не хотели видеть «сукиных детей», которые их обманули, не хотели разругаться с ними или при них расплакаться.

Уровень аффекта был столь высок, что мы были не готовы [экспериментировать с уже существующими группами] из-за того воздействия, какое игра могла оказать на чувства их членов друг к другу[212].