Страсти в загробном мире и наяву. Знамение

– Да, конец! А там будет ли что? Ведь нельзя верить до конца рассказам тех же пациентов Моуди. Все такое может быть тоже плодом воспаленного предсмертного ума, проще сказать галлюцинациями.

– Вот заладил – галлюцинации! Галлюцинации! А я твердо знаю, что не галлюцинации. Я уже говорил, что нужно читать Святых Отцов, там ты найдешь примеры для утверждения веры.

– А почему я им должен верить?

– Им можно верить даже только из-за того, что они имели возможность общаться с потусторонним миром, обладали при жизни даром исцеления, даром ясновидения, пророческим даром и многими другими дарами, которые нам смертным совершенно недоступны. Даже после их земной жизни они продолжают исцелять людей, которые обращаются к ним с молитвенными просьбами об исцелении. Лично я получал такие чудесные исцеления. Хочешь, я тебе расскажу об одном из таких случаев, произошедшем со мной четыре года назад?

– Давайте, Алексей Иванович, я с удовольствием послушаю.

– Слышал ли ты когда-нибудь о святом мученике и целителе Пантелеймоне?

– Да откуда я могу о нем что-то знать? Ничего я о нем знать не знаю, и ведать не ведаю. Видите, при разговоре с вами стал употреблять чуть ли не старославянский язык. Мать моя, бывший партийный работник, воспитала меня в духе атеизма. Она была железной коммунисткой, а посему и прививала мне ненависть ко всему, связанному с религией. Я в детстве пытался сочинять стихи. Стихи конечно у меня не получались, а вот слова я рифмовал порой из старославянского языка. Свои произведения я показывал матери. Когда она их читала, то порой приходила в ярость из-за таких слов как дева, очи и тому подобных. Она набрасывалась на меня, говоря о том, что слова такие засоряют современный язык и что ими ни в коем случае нельзя пользоваться. Я удивлялся ее патологической ненавистью ко всему церковному а также к тому что хоть в малой степени можно было отнести к области религии. Она не любила мою бабушку, в доме у которой всегда в красном углу располагались иконы, и висела перед ними лампадка. Бабушка жила в подмосковном поселке Сходня в деревенском доме. В ту пору мне было около десяти лет. Я очень любил свою бабушку, а она только мною и жила. Со своей скудной пенсии покупала мне одежду и всякого рода гостинцы. А когда мать гневалась на меня, бабушка защищала меня. И вот однажды, когда бабушка поехала в Воронеж к другой дочке Шуре – моей тете, я с мамой приехал в Сходню. Нужно было присматривать за домом. Вначале все шло хорошо. Мама утром уезжала на работу, она работала в одном из райкомов. Я же оставался дома и целыми днями играл в войну с соседскими мальчишками. Однажды мама приехала с работы не одна, с ней была еще женщина, видимо с ее работы. Войдя в комнату, женщина удивленно сказала:

– Ну, Тамара, ты даешь! А еще коммунистка! Двойной жизнью живешь! На людях выпячиваешь напоказ свою фальшивую ненависть к верующим, а у самой-то в хате целый иконостас! Как это можно понимать? Тома, непорядок! Двум господам служить нельзя!

Мать, смутившись, сказала в свое оправдание:

– Это ведь не мои иконы, а мамины, а она ведь темная, безграмотная женщина. Всю свою жизнь не расставалась с ними. Церковь для нее дом родной. Ни одной службы не пропускала, а последнее время устроилась туда и работать. Как же я могу у нее все это отнять?

– Ну да ладно! Я ведь пошутила. Людям простым партия не запрещает верить в Бога. Пусть верит. Это ее личное дело. Советская власть мирится с этим. Часть церквей оставлено для простолюдинов. Пусть ходят, если им невмоготу. Пусть принимают свой опиум. А нам, Томочка, нужно быть бдительными, а то ненароком и в нашей среде появятся почитатели Бога. Вот новое поколение подрастет, тогда может быть и закроем остатки пока еще действующих храмов. Тогда и покончим раз и навсегда с пережитками прошлого. Что за народ такой?! Когда встречаешься с некоторыми, то в глаза льстят. А за глаза нас поносят, на чем свет стоит. Не боятся! Страху не стало! Мы говорят рабочий класс! Гегемон! А Гегемона уважать надо! Вы партийные вот вы и работайте! А одна баба перед праздником Великой Октябрьской революции не разрешила секретарю парткома на ее балконе флаг вывесить. Покрыла его трехэтажным матом и добавила, что у нее там белье, поганить которое она не намерена. Вот и вспомнишь добрым словом Иосифа Виссарионовича. А наш Леня все твердит: «Народ уважайте!». Сколько уж воли дали, а им и этого мало. Диссиденты появились. Хотят жить по западному. А я этот запад ненавижу! А бабушки наши тянут нас в прошлое, да и детей наших без нашего разрешения крестят, как будто от этого потом польза, какая будет. Вот и твой Володенька, наверное, крещен помимо своей воли? Все норовят в младенчестве сделать это. И чтобы было шито-крыто, чтоб никто не знал. Запретный плод сладок.