Страсти вокруг короны(СИ)

Впереди показался овраг. Он стремительно приближался и буквально на глазах делался шире и глубже. Она напрягла лапы и прыгнула. Полет продолжался всего пару мгновений, лапы коснулись снега на другой стороне расщелины, и, пробежав по инерции еще несколько шагов, волчица остановилась и стала вслушиваться во внезапно обрушившуюся на нее тишину леса. Человеческих голосов и лая собак не было слышно. В нос не бил их мерзкий запах. Лес наполнен привычными звуками. Вот вспорхнула тетерка. А там лопочет заяц, устраиваясь на дневную лежку. Дальше, вон за теми деревьями, мышкует лиса. А над всем этим разносится монотонное, успокаивающее постукивание дятла.

В желудке привычно засосало. Волчица облизнулась и повела носом. До зайца совсем близко. Но прежде, чем сделать шаг по направлению к добыче, она снова прислушалась, на этот раз к себе.

Волчица шумно вздохнула, загоняя внутрь человеческую сущность, и снова повела ушами. Голод напомнил о себе, вызвав легкую дрожь во всем теле. Запахи стали гуще и насыщенней. Она совершенно бесшумно двинулась вперед, едва касаясь снега кончиками лап. Зайца она прекрасно слышала и чуяла. Тот, сжавшись в тугой, мускулистый комок, притаился под кустом, очевидно, надеясь переждать опасность. Когда он обнаружил волчицу, бежать было уже поздно, но косой попробовал. Он сделал большой прыжок в сторону. Но волчица серой молнией метнулась к нему, и ее острые зубы сомкнулись на трепещущем загривке.

Первый голод был утолен. Облизнувшись, волчица побежала по едва видимой тропе, углубляясь в лес. Солнце уже вовсю сияло на небосклоне, и пора было устроиться на днёвку. Добравшись до поваленной сосны, волчица улеглась в кустах на сухой траве, которая пучками торчала из снега, положила голову на лапы, прикрыла хвостом нос и закрыла глаза.

Всеслава осторожно вынырнула из вязкой тьмы. Сознание зверя и её собственное не сливались, и когда волчица бежала, принюхивалась, охотилась и выбирала место днёвки, царевна как бы наблюдала за ней со стороны. Но вот сейчас вдруг ощутила, что это сильное тело принадлежит ей одной. Все, без остатка. Всеслава осторожно коснулась сознания волчицы и почувствовала, как душная тьма отступает.

В первое мгновение, осознав себя в теле зверя, Всеслава запаниковала, и зверь сам упрятал её глубоко внутрь, чтобы не мешала. Теперь же, когда царевна была относительно спокойна, их сознания с волчицей слились воедино, и Всеслава почувствовала себя сильной. Лес не пугал, звуки и запахи, окружающие её, стали казаться привычными, знакомыми, не страшными. И откуда-то пришла спокойная уверенность, что в шкуре зверя царевна не навсегда.

Солнце почти село, когда волчица встрепенулась и подняла голову. Разбудил ее не голод, а человеческий крик. Она поднялась, втянула в себя морозный воздух и побежала в ту сторону, откуда явственно доносились звуки борьбы.

Седой ворон сидел в развилке сухой ели и с интересом наблюдал, как на прижавшегося спиной к раскидистому дубу человека надвигается огромный медведь. Серая шерсть обвисла клоками, бока ввалились, маленькие глазки налиты кровью. Ворон, приглядевшись, с удовлетворением отметил, что у человека нет страшного оружия, рогатины, а всего лишь небольшой топор дровосека сжимают его побелевшие пальцы. Медведь рыкнул, прижал уши и бросился на человека. В тот же миг из кустов выскочила волчица и одним огромным прыжком взлетела на спину шатуна. Она вцепилась в широкий загривок, намертво сжав челюсти. Медведь взревел, завертелся на месте, мышцы волной заходили под свалявшейся шерстью. Он мотнул головой, взмахнул передней лапой, а человек, подскочив почти вплотную, ударил топором прямо в оскалившуюся пасть. Раз, другой, третий... Неопрятная туша рухнула, а волчица отлетела в сторону.

Когда она поднялась, охотник уже смотрел прямо на нее, натянув лук. Волчица выдержала взгляд, а потом в мгновение ока скрылась в кустах. Ворон осуждающе каркнул и тоже сорвался с места.

На лес опустилась ночь. Волчица бесшумно бежала вдоль тропы, притворяясь бестелесной тенью. Иван шел ходко. По-видимому, встреча с медведем не лишила его решимости. Волчица догадывалась, куда он направляется, и это её тревожило. Почему? Она не знала, не могла объяснить, как не могла объяснить и того, почему вмешалась в его схватку с шатуном.