Страстная неделя

Господин Жубер пытался объяснить, какая это со стороны каменщика близорукость: ведь то, что пруссаки задолжали мелким хозяевам, в конце концов обязана будет заплатить коммуна, то есть все ее жители-значит, и батраки и каменщики.

Но каменщик коротко ответил, что он вовсе не обязан платить, коммуна неправильно поступает. Что это такое в самом деле!

Плати долги оккупантов, подавай теперь деньги на Наполеона, да этак налоги королю вдвое вырастут... Они все-грабители!

Одного поля ягода. Но если угодно знать, что он, каменщик, думает насчет народных обществ, так он не согласен с прядильщиком: вооруженные или невооруженные, а эти народные общества делу не помогут. Да и какие же они "народные", раз в них и судьи, и землевладельцы, и хозяева мастерских будут вместе с теми, кто подыхает с голоду? Надо сделать так, чтоб у каменщиков было общество каменщиков, у батраков-общество батраков, у ткачей опять же свое общество... Слесарь из Виме шумно выразил свое одобрение и заявил, что он против политики:

"Политика-дело не наше, пусть политикой занимаются образованные господа". Видно было, что многие согласны с ним.

Адвокат из Арраса сказал, что такие вот объединения, о которых сейчас говорили, противоречат не только законам наполеоновской Империи, но даже республиканской конституции.

Республика стоит за свободу труда, а посему запрещает как союзы подмастерьев, так и союзы хозяев. Адвокат изъяснялся весьма цветисто, слова "Республика", "республиканец" произносил, раскатывая звук "р", так в бурю волна перекатывает гальку по берегу моря. И тут заговорили все: очевидно, он затронул наболевший вопрос-то, что у большинства этих людей, хотя и по причинам самым различным, было кровоточащей раной.

Теодор снова запутался. Ведь он не знал, что такое расчетная книжка, о которой тут говорили, что такое ремесленный суд и конторы по найму. Не понимал он, почему адвокат возмущенно вопит, что все эти благотворительные общества, эти кассы взаимопомощи, которых требуют вместо политических клубов, - просто-напросто ловкий способ обойти закон, не понимал, что в действительности означает слово "объединение", все время возникавшее в спорах и казавшееся главным обвинением, выдвигавшимся против бунтующих мастеровых.

- Попробуйте-ка помешать нам объединиться! Не выйдет! - крикнул каменщик. Плотник поддержал его.

- Ну разумеется, - заметил адвокат, - вас, каменщиков и плотников, не разъединить, вы вместе работаете на постройке, вас объединяет сама работа...

В вопросе о политике и ткачи, и слесари, и каменщики, и батраки были вполне согласны между собой и дружно нападали на своих противников: не надо политики. Из-за этого они отвергали идею народных обществ, на которой сошлись адвокат и прядильщик. Для них, оказывается, важнее всего была заработная плата, а вовсе не король или император. Разногласия были у заговорщиков и по другому вопросу: ткачи, например, ненавидели машины. И тут уж Теодор ничего не мог понять, теперь С1йли употреблять технические термины, а господин Жубер пытался их образумить.

Когда же речь заходила о рабочих объединениях, можно было подумать, что им не нравится само слово, что им трудно его произнести и их возмущает подобное обвинение. Объединения!

Объединения! Правда, все они требовали для рабочих права объединяться. Тут прядильщик выступал против адвоката. Но как объединяться? Вот из-за этого и началась между ними схватка.

Бернара, пытавшегося примирить споривших, ткачи оборвали: все, мол, знают, что он приказчик Грандена, нового владельца мануфактуры Ван Робэ. Так разве ткачи могут ему доверять? В январе Гранден велел оцепить дом, где собралось несколько ткачей. Как хозяин про это узнал? Понятно, по доносу. А у них никакого объединения и не было, просто собрались вместе четверо-пятеро ткачей. Для хозяев и для полиции этого было достаточно: всех схватили и посадили в тюрьму за намерение организовать рабочий союз, так сказать превентивный арест, двоих продержали пять дней, а один еще и по сей час за решеткой: говорят, собираются выслать его в тот департамент, откуда он родом... Вот посмотрим, переменится что-нибудь или нет, когда Маленький Капрал придет! Правительства приходят и уходят, а хозяева мануфактур остаются; за рабочие союзы, даже за одно только намерение создать их людей отдают под строгий надзор полиции-за ними следит префектура, да и не один год, а года по три, а то и по пять... и ей все равно, кто в это время в стране ^хозяйничает: пруссаки или наши аристократы. И ведь нет никакой возможности мастеровому переменить место: в расчетной книжке записывают тебе твою получку, поди поспорь! Хозяин проставит цифры: вот сколько я тебе должен, а вот сколько ты мне должен, а вот сколько ты вперед забрал. Жульничество одно, а доказать не докажешь!