Страстная неделя

Симон подумал, что нарушил приличия, заснув в церкви, да еще так крепко, и стал извиняться. Нет, дело не в этом. Почему он сидит не там, где ему полагается? А где ему полагается? Тут зазвонили в колокола, орган заиграл Gloria [Слава отцу и сыну... (лат.)]. Симон не понял, в чем дело, но пошел за причетником, который усадил его на двенадцатый стул, рядом с прочими нищими. Он посмотрел на своих соседей-старики в приютской одежде, глядят, как загнанные звери, у одного на кончике носа повисла капля, у другого перекошено лицо. Чего хотят от него? Зачем посадили вместе с этими людьми?

Неожиданно орган и колокола замолкли, дабы пребывать в благоговейном безмолвии, замолкли до самой светлой заутрени, в память о страстях господних. И священник возгласил: "Deus a quo et ludas reatus sui poenam et confessionis suae latro praemium sumpsit..." [4 Бог, от коего и Иуда кару за свою вину и разбойник награду за свое исповедание приял... (лат.)]

Господи, как далек был Оливье от этой латинской молитвы! И все же первые слона напомнили ему об Иуде, загубившем его жизнь... Покарал ли его господь за преступление, покарал ли господь Тони де Рейзе, разрушившего его счастье? И сам Оливье, совершает ли он свой крестный путь, он, разбойник благоразумный, заслуживший награду за свою веру? Оливье не понимал, какую роль предназначали ему в этой священной комедии, он прослушал послание апостола Павла к коринфянам. На него вдруг нахлынула ненависть. Забытая, старая, но вечно живая ненависть... О чем это грегорианское пение?

"Christus factus est pro nobis obediens usque ad mortem..." [Ради нас Христос покорялся вплоть до смерти... (лат.)]

Такая ненависть, что его перестало трогать и то, что совершалось вокруг, и то, что его явно принимают за кого-то другого и потому посадили сюда. Что возглашает священник? Какое читает евангелие? Оливье снова уловил имя Иуды Искариота, сына Симона...

"Dicit ei Petrus... "Non lavabis mihi pedes in aeternum".

Respondit ei lusus: "Si non lavero te, non habebis partum meum".

Dicit ei Simon Petrus..." [Петр говорит ему: "Не умоешь ног моих вовек". Иисус отвечал ему: "Если не умою тебя, не имеешь части со мною". Симон Петр говорит ему... (лат.)]

Симон Ришар плохо вникал в историю Симона Петра. Но когда пресвитер в сопровождении клира торжественно спустился со ступеней алтаря и приблизился к нищим, двенадцатым из которых был Симон, он вдруг понял, что происходит, и почувствовал желание воспротивиться, подобно Симону Петру: "Не умоете ног моих вовек..." Но что мог он сделать? На столе около нищих диаконы поставили тазы и кувшины с водой. Кюре снял фелонь, и он и сослужащие с ним отложили орари, опустились на колени перед нищими, разули их... и тут Симон Ришар почувствовал такой стыд, как ни разу в жизни. Он не мог подняться и убежать.

Пойти на скандал, на кощунство было не в его натуре. Просто он измерил всю меру лжи, всю глубину бездны, в которую погрузился.

Орган молчал, и к сводам храма возносилось грегорианское пение-хор молодых голосов, странно женственных голосов мальчиков-певчих: "Postquam sun-exit Dominus a cena, misit aquam in pel vim..." [Затем поднялся господь от вечери, налил воды в умывальницу... (лат.)]

Диакон, мывший ноги Симону, не мог удержаться и проворчал, что нищих полагается предварительно вымыть в богадельне, а потом уж присылать сюда. И Симон Ришар посмотрел на свои босые и грязные ноги и прошептал очень быстро и очень тихо:

"Простите меня, отец...". "Ubi caritas et arnor, Deus ibi est..." [Где милосердие и любовь, там и бог... (лат.)]

Пение крепло, теперь подпевал весь причт, верующие, заполнявшие храм, и диаконы, которые не кончили еще омовения и не встали с колен. Первым поднялся кюре Детомб, он молча вымыл и вытер руки. Затем все взяли орари, перекинули их через левое плечо. Кюре снова облачился в фиолетовую фелонь, и во главе с ним все духовенство в прежнем порядке двинулось к алтарю.

Нищие надели свою жалкую обувь, но теперь уже сами. Симон чувствовал, как краска заливает ему лоб и щеки, а в алтаре меж тем кюре тихо читал молитву господню.

Затем раздались ответствия хора:

"Domine, exaudi orationem meum...

Et clamor meus ad te veniat..." 4

[Господи, услышь молитву мою,

И вопль мой да коснется слуха твоего... (лат.)]