Страстная неделя

Мы обнялись. Нам с Лешкой удается повидаться не так часто, как нам бы хотелось, но достаточно регулярно, чтобы не отмечать больших изменений друг в друге. Вы ведь вздрагиваете, когда встречаете старого знакомого, с которым не общались десять лет. И понимаете, что и вы его сейчас напугали точно так же. С Кудиновым иначе. Наверное, с годами он понемногу набрал вес – всегда был высоким, но теперь про него уже можно сказать - крупный. Седина с висков неумолимо ползет вверх, растекается по все более редкой шевелюре. Но глаза те же – молодые, не уставшие, с характерным блеском, выдающим интеллект, и с искорками иронии, говорящими, что на все и на всех, включая себя, Лешка по-прежнему смотрит свысока.

Банальных фраз при встрече – вроде «Ну, здравствуй, старина!» или «Как дела, дружище?» – мы с ним не произносим. С самого начала – это часть наших с ним игр – мы ведем себя так, будто расстались не пару лет, а пару часов назад.

– До сих пор там. – Кудинов мотнул головой в сторону эсквайровского кабинета. – Видимо, крепко ты его озадачил.

Лешка же не знал, что Бородавочник специально снова приехал. А времени было половина двенадцатого.

– Дай нам закончить, – попросил я. – Ты же никуда не бежишь?

Услышав шум в коридоре, Эсквайр открыл дверь. А увидев Кудинова, даже очки поправил. Когда он пишет или читает, он их опускает на кончик носа, а чтобы смотреть на людей, снова задирает на переносицу.

– Ты откуда здесь, Алексей? – не строго, просто удивленно спросил он.

– Да вот зашел, Виктор Михайлович. Думал, вдруг вы мне какую-нибудь новость сообщите о моем друге.

Дипломатичный упрек. Бородавочник смутился. Это не значит, что он принял виноватый вид. Наоборот, он в таких случаях наскакивает.

– Не помню, чтобы просил тебя зайти. А друг твой, как выясняется, всего на несколько часов залетел. Закончил бы дела и потом тебе позвонил.

В Конторе иерархия четкая, как в армии, но все же без «Слушаюсь!» и «Так точно». Мне трудно судить о том, что было в советское время, а что теперь, или как с этим обстоят дела в других подразделениях. В любом случае Бородавочник не возражает, чтобы подчиненные разговаривали с ним как с нормальным человеком.

– Я крепко сплю, могу и не проснуться, – говорит Кудинов. – И потом, если он накоротко приехал, зачем же время терять? Мне пока зубы почистить, пока ехать – час пройдет.

Эсквайр поворачивается ко мне:

– Ты, что ли, ему позвонил? – Я покачал головой. Теперь Лешке: – А как ты тогда узнал?

Кудинов только пожимает плечами: ага, станет он свои контакты раскрывать! Бородавочник не настаивает. Он жестом приглашает меня пройти в кабинет, задумывается на секунду и говорит Лешке:

– Ладно, ты тоже можешь войти. Если Пако не возражает.

При этом резюмировать ситуацию для вновь прибывшего Бородавочник счел излишним. Однако тому много и не надо. Кудинов – он сидел в кресле сбоку от меня, я на него посматривал – по первым же нашим фразам просек, что да почему. О бегстве Мохова он не знал, но только бровь поднял: надо же! И когда мы с Эсквайром просчитывали разные варианты, тоже не вмешивался, хотя совещательный голос Бородавочник ему, наверное, предоставил бы.

Еще мне была дана редкая привилегия почитать несколько документов из служебного досье Мохова. Там, в отличие от личного дела, не про самого сотрудника, а про то, что он сделал. Командировки, задания, отчеты, разработка нужных людей, вербовки, связь с агентами… И волна – цунами – которая обрушилась на Контору с бегством Мохова, была такой разрушительной силы, что это досье было запрошено Эсквайром из линейного отдела и немедленно ему доставлено. Это данные на своих агентов Бородавочник не даст никому лишнему, будет делать вид, что он о таком-то или этаком никогда и не слышал. А тут выложил передо мной серую папочку: сиди изучай, даже имена и координаты можешь выписать в шифровальную программу. Я и изучал, интересное было чтение. Лешка только меня отвлекал: вздыхал в своем кресле, как тюлень, скучно ему было сидеть без дела.

Под конец Бородавочник дал мне прочесть пару регулярно обновляемых справок по английским и американским спецслужбам. Он всегда заставляет меня запоминать малополезные для реальной жизни вещи, которые с немалым риском по крупицам собирают мои коллеги.

– Виктор Михайлович, – сказал я, – поезжайте уже отдыхать. Что вам сидеть, пока я эти диссертации читаю?

Действительно, был третий час ночи. Но Бородавочник с притворной строгостью посмотрел на меня:

– Знаю я вас. Я за дверь – и вы туда же. А секретные материалы пусть валяются где попало. Нет уж, читай при мне.

Еще он настоял, чтобы я оставил ему пакет документов, с которым прилетел, и взял другой. Не нравилось ему, что я улетел в Москву и через день вернусь по тому же паспорту.

– Давайте полечу через Париж, а дальше по тоннелю на поезде, – предложил я.

Как известно, внутри Европейского союза для его граждан паспортного контроля нет, так что за гарантированную безопасность я платил абсолютно приемлемой потерей времени.

– Отличная мысль. Но все это по другому паспорту.